Глава Wintershall Dea — РБК: «Европе повезло, что есть газ из России»

Читать в полной версии

О взаимоотношениях России и ЕС

Про «Северный поток-2» и американские санкции

О качестве российского газа

Об углеродном налоге в Европе и его влиянии на компании из России

Про топливо будущего

О требованиях экоактивистов и добыче нефти и газа

О готовности к IPO

Зачем вы приезжали на Петербургский экономический форум в начале июня на фоне пандемии коронавируса и ухудшения отношений России и Европы?

— Отношения между Россией и Европой действительно находятся не в лучшем состоянии. И это одна из причин, по которой необходимо продолжать диалог. Прекращение общения никогда не было решением ни одной проблемы, поэтому я считаю чрезвычайно важным то, что мы встречаемся лично, обсуждаем разные темы и проблемы. Из-за этого я приехал в Санкт-Петербург на экономический форум.

Общение через видеочаты — это, конечно, хорошо. Мы можем их использовать в будущем. Но, в конце концов, личное общение они не заменят: люди — это не только картинка в компьютере.

— Вам сложно было получить разрешение на поездку в Россию? Как это устроено в вашей компании?

— У нас были приняты очень строгие эпидемиологические правила. Если ты хочешь поехать за границу, ты должен пройти очень много тестов. Сейчас я почти ежедневно делаю ПЦР-тесты, экспресс-тесты, при этом я уже прошел полную вакцинацию от коронавируса. Пандемии все равно, какую должность ты занимаешь.

— Это не первая ваша поездка за рубеж за последний год?

— На самом деле первая. Моя последняя поездка [до начала пандемии] была в Санкт-Петербург и первая [после перерыва] — тоже.

— Вы встречались с предправления «Газпрома» Алексеем Миллером?

— Я встретился со многими нашими партнерами из «Газпрома», в том числе с Алексеем Миллером. Обсудили все наши проекты, поговорили о будущем, включая темы энергоперехода, — о том, что Wintershall Dea и «Газпром» могут предпринять вместе в области водорода, улавливания и хранения углерода (carbon capture and storage, CCS). Это тоже одна из причин, по которой хорошо было снова встретиться вживую. Также я встретился с вице-премьером Александром Новаком. Мы знаем друг друга с тех пор, как он был министром энергетики. Мы обсудили общие темы Германии и России, касающиеся энергетической политики, а также энергетического перехода и того, какой совместный вклад немецкие и российские компании могут внести в достижение общемировых целей по снижению выбросов.

Во время встреч с Миллером и Новаком вы наверняка обсуждали «Северный поток-2»

— Что вы имеете в виду?

— «Северный поток-2».

— Извините, это просто была шутка (улыбается). Конечно, мы обсуждали «Северный поток-2». Как нетрудно себе представить, его я обсуждал на каждой встрече. Согласно данным компании-оператора Nord Stream 2 AG, проект хорошо продвигается c точки зрения прокладки труб.

Если вы имеете в виду политическую составляющую, то этот вопрос обсуждается на межправительственном уровне, и это производит впечатление конструктивного диалога. Например, решение администрации Байдена, которая 19 мая не стала вводить санкции против Nord Stream 2 AG. Это положительный знак, потому что Еврокомиссия и правительство Германии всегда говорили, что вопросы, касающиеся энергетической политики ЕС, должны решаться в Европе — европейцами, а не другими партнерами.

— Можно ли назвать такое решение администрации Байдена дипломатической победой немецких властей?

 — Я бы не стал прибегать к словам «победа» и «поражение». Во взаимоотношениях и партнерствах речь всегда идет о нахождении хороших решений и компромиссов, которые устраивают всех.

— Представители Wintershall Dea участвуют в обсуждениях «Северного потока-2»?

 — Разумеется, это очень важная тема, и Wintershall Dea принимает участие в дискуссиях на эту тему в различных форматах. Внутреннее производство газа в Европе снижается, при этом у нас амбициозные планы по энергетической трансформации. Мы хотим постепенно отказаться от использования угля и атомной энергии. Для этого нам нужен газ. Трубопроводная инфраструктура, такая как «Северный поток-2», чрезвычайно важна для Европы и ее конкурентоспособности, поэтому я так сильно поддерживаю этот проект.

Нам необходима эта инфраструктура в Европе также для того, чтобы мы были уверены в поставках газа в больших объемах. В марте этого года мы стали свидетелями того, что, если холодно по всему миру, нам нужно максимально возможное количество газа.

— Когда могут начаться поставки по «Северному потоку-2», раз уже достроена первая нитка газопровода?

— Чем раньше, тем лучше. Надеюсь, это произойдет скоро.

— Wintershall Dea, как и другие европейские партнеры проекта «Северный поток-2», одолжила проекту €730 млн. Когда вы ожидаете начало возврата этого кредита? Требуется ли компании дополнительное финансирование?

— Я не могу раскрыть детали контрактов, которые мы заключили с партнерами. Есть график платежей, и мы уверены, что Nord Stream 2 AG при поддержке своего акционера «Газпрома» будет выполнять эти обязательства. Мы не получали запросов о предоставлении дополнительного финансирования.

— Как развиваются ваши основные проекты с «Газпромом» в России — «Ачимгаз» и «Ачим Девелопмент»?

— «Ачимгаз» — это одна из больших историй успеха российско-немецких отношений в области энергетики. На проекте ведется добыча, он вышел на полку добычи (плановый уровень добычи. — РБК). Там работает отличная международная команда, состоящая не только из российских и немецких специалистов, но и из представителей других национальностей.

«Ачим Девелопмент» разрабатывает ачимовские отложения на участках 4A и 5А Уренгойского нефтегазоконденсатного месторождения. Мы начали добычу на участке 4А в январе [2021 года], а на участке 5А — в апреле. Сейчас на участке 5А ведутся пусконаладочные работы «под нагрузкой». Увеличение добычи запланировано в течение ближайших месяцев. Команда проекта сумела добиться этих впечатляющих результатов за короткий период времени, несмотря на пандемию коронавируса.

— На встрече с Миллером обсуждались новые совместные проекты в России?

— Мы всегда обсуждаем возможные новые проекты с «Газпромом» в России и за ее пределами. В России у наших партнеров много интересных проектов и активов, в которые мы можем привнести наши знания, приобретенные за последние годы.

Как вы можете прокомментировать заявление главы Минэнерго США Дженнифер Грэнхолм, которая сказала, что российский газ самый грязный в мире и поэтому она против «Северного потока-2»

— Я лично убежден, что российский газ не только очень качественный, но и очень надежный источник энергии для Европы. И я вижу, что «Газпром» заинтересован делать эту информацию (обсуждение качества российского газа. — РБК) публичной.

Wintershall Dea — один из основателей международной инициативы Methane Guiding Principles. В рамках этой организации мы участвуем в круглых столах с неправительственными организациями, Всемирной организацией здравоохранения, ООН и заявляем о своей приверженности снижению выбросов метана от добычи газа. «Газпром» эту задачу поддерживает, и мы вместе работаем над этим. И я приглашаю министра энергетики США присоединиться к нам и посмотреть, что реально делается для сокращения выбросов в России в целом и «Газпромом» в частности.

Что касается выбросов, трубопроводный газ — лучшее решение, чем транспортировка любого сжиженного природного газа (СПГ). И Европе повезло, что есть газ из России и Норвегии, который может поставляться по трубопроводам — чистый, надежный и доступный по цене.

— Чем трубопроводный газ лучше СПГ?

— Когда у вас есть трубопроводный газ, существует физическая связь между производителем и потребителем. Это имеет значение, потому что подразумевает стабильность и безопасность поставок. Такое партнерство России и Европы действует уже более 50 лет.

СПГ же — очень волатильный [товар], это отлично было заметно в марте 2021 года. Цены на сжиженный природный газ в Азии внезапно стали на 80% выше, чем в Европе, из США к нам не приходило почти никакого СПГ. Я это не критикую, это бизнес. Но мы должны держать в голове, что поставщики трубопроводного газа [в отличие от поставщиков СПГ] не могут сказать, что разворачивают поставки, потому что цены в Азии выше.

Я убежден в том, что трубопроводный газ будет основой энергообеспечения Европы еще очень долго. СПГ — это хороший вариант, но он никогда не будет основным.

Что вы думаете про трансграничный углеродный налог, который планирует ввести ЕС?

— Я думаю, что углеродный налог — это хорошая идея, потому что он позволит инвестировать в низкоуглеродные источники энергии и поможет стимулировать компании и целые отрасли снижать их углеродный след. Но это не должно дискриминировать производителей природного газа. Если мы хотим достичь прогресса в достижении климатических целей, система с использованием углеродного налога — в идеале не только в Европе, а по всему миру — будет хорошим шагом вперед.

— Но не будет ли это проблемой для российских экспортеров, особенно промышленных компаний?

— Я надеюсь, что это будет очень прозрачная система, которая будет относиться ко всем участникам рынка одинаково.

Судя по моим встречам на Петербургском экономическом форуме, в России знают, перед какими вызовами глобального потепления мы стоим. Здесь применяется много инноваций и креативности, чтобы отвечать на климатические изменения, поэтому я уверен, что российские компании сохранят конкурентоспособность.

Вы обсуждали с «Газпромом» создание трубопровода для поставок водорода в Германию. Могли бы вы рассказать про этот проект?

— Мы обсуждали не конкретно трубопровод для поставок водорода, а в целом перспективы водорода в Германии и голубого водорода, в частности. Мы в Wintershall Dea уверены, что нам нужен водород, чтобы достичь климатических целей. Но мы также уверены в том, что этого удастся достичь, если мы перестанем обсуждать цвет водорода — голубой, зеленый и так далее и вместо этого реально начнем создавать рынок водорода.

У водорода большой потенциал, у улавливания и хранения углерода — тоже. Думаю, что и здесь мы можем работать вместе, например через совместные предприятия Wintershall Dea и «Газпрома» в Нидерландах. Еще одна интересная тема, которую мы обсуждали с «Газпромом», — производство водорода посредством пиролиза метана. Такой водород может использоваться как сырье в промышленном производстве. Мы уже несколько десятилетий сотрудничаем с «Газпромом» в области научно-технических разработок. Этому сотрудничеству мы уделяем значительное количество времени и ресурсов, чтобы не только соответствовать требованиям сегодняшнего дня, но и находить новые проекты.

— Сколько времени потребуется на создание рынка водорода?

— Это очень хороший вопрос, на который у меня нет ответа. Это сильно зависит от политической конъюнктуры и открытости различным технологиям. Нам нужен чистый водород, это очевидно. Если все с этим согласятся и не будут спорить о его цвете и способе производства, мы увидим создание крупного рынка водорода через десять лет. Есть несколько отраслей промышленности, например производители стали, которым не терпится стать частью цепочки производства водорода. Я уверен, что это топливо будущего. Но мы также не должны забывать о настоящем. Перед тем как оказаться в мире водорода и водородной экономики, мы по-прежнему можем делать много всего с использованием газа — например, постепенно отказываться от угля в Европе и по всему миру и заменять его газом.

— Российское правительство подготовило «дорожную карту», которая предполагает, что Россия будет экспортировать водород на $100 млрд в год. Как вы думаете, возможно ли реализовать такие планы?

— Россия находится в отличном положении для экспорта водорода. У нее огромные запасы природного газа, из которого можно производить голубой водород. Россия инвестирует в современную трубопроводную инфраструктуру — уже работает «Северный поток-1», мы говорили с вами про «Северный поток-2», есть и другие проекты. И это (экспорт водорода) мы также обсуждали с нашим партнером «Газпромом».

Я считаю, что российско-европейское партнерство в области энергетики сейчас должно перейти на новый уровень, связанный с улавливанием и хранением углерода и водородом. Мы, европейцы, должны пользоваться преимуществами от соседства с Россией, которая является надежным поставщиком энергии по доступным ценам.

— Значит ли это, что Wintershall Dea заинтересована в будущем закупать у России не только газ, но и водород?

— Wintershall Dea нацелена на сокращение углеродного следа, к 2030 году мы должны достигнуть углеродной нейтральности. Поэтому мы изучаем водород и CCS и заинтересованы в партнерстве с «Газпромом» в этих областях, это часть нашего бизнеса. Мы — крупный производитель газа в России, и нам всегда интересно все, что касается газа, — экспортируется ли он при этом как природный газ или как водород, значения не имеет.

— В конце мая стало известно, что Wintershall Dea продала ЛУКОЙЛу долю (50%) в единственном нефтяном проекте в России — «Волгодеминойл». Почему вы вышли из этого проекта и за сколько продали эту долю?

— Действительно, мы продали долю в совместном предприятии «Волгодеминойл» РИТЭКу, дочерней компании ЛУКОЙЛа. Сумму сделки я не могу раскрыть, потому что это предмет соглашения о конфиденциальности.

«Волгодеминойл» был очень успешным проектом для нас, мы довольны работой с нашим партнером. Но мы вместе решили, что он лучше будет представлен в портфеле ЛУКОЙЛа, у которого значительно больше опыт работы с такими месторождениями на юге России, чем у Wintershall Dea. Однако мы остаемся партнерами в другом проекте — в Абу-Даби в газовой концессии Ghasha.

Как вы знаете, мы называем Wintershall Dea производителем газа и нефти и сосредотачиваем нашу деятельность в первую очередь на проектах в области добычи газа и газового конденсата.

— Планируете ли вы продавать нефтяные активы в других странах?

— В общем и целом, нет. Но это зависит от каждого конкретного актива. Прямо скажу: я очень люблю газ, но мне также нравится нефть. Миру по-прежнему будет нужна нефть. Мы называем себя не газовой компанией, а производителем и газа, и нефти. 70% добычи Wintershall Dea приходится на газ, но 30% — на нефть. И мы не планируем начать распродавать свои нефтяные активы.

Но в рамках энергоперехода доля газа в портфеле Wintershall Dea увеличится?

— Я был бы рад сохранить существующее соотношение газа и нефти в нашем портфеле, это хорошая пропорция. Будет ли доля газа чуть больше или чуть меньше в будущем, это не так важно для нас.

— Как вы относитесь к действиям экоактивистов, которые недавно добились того, что Shell пришлось пересмотреть свои планы по достижению углеродной нейтральности (должна снизить объем вредных выбросов на 45% к 2030 году по сравнению с 2019 годом)? Это новая реальность для европейских компаний?

— Сложно судить со стороны. Я, конечно, читал заголовки об этом, но я не эксперт в нидерландских законах. Однако для меня очевидно, что мы должны заниматься энергетическим переходом, что Wintershall Dea и делает. Наша четкая и амбициозная цель, достижение углеродной нейтральности к 2030 году, касается не только нашей компании, но и всех проектов, в которых она участвует. Так что мы убеждаем и наших партнеров присоединиться к нам в этом стремлении. Большинство из них уже это делают, потому что также считают это важным. Но я убежден, что это задача не только энергетических компаний, но и общества в целом, потому что мы сможем достичь климатических целей только вместе. Поэтому куда конструктивнее было бы не судиться друг с другом, а совместно искать решения.

Как вы оцениваете операционные и финансовые показатели ваших активов в пандемийном 2020 году? Какой прогноз на этот год?

— Прошлый год был немного странным. Была пандемия и глобальный кризис. Но, несмотря на это, Wintershall Dea производила более 620 тыс. барр. нефтяного эквивалента в сутки, что было рекордом для нас. В четвертом квартале 2020 года и первом квартале 2021 года наша добыча превысила 650 тыс. барр. в день.

С точки зрения финансовых показателей 2020 год был тяжелым для всех, в том числе для нас. Но нам удалось закончить год с положительным денежным потоком. Мы вовремя приняли меры по сокращению капитальных затрат, что позволило сохранить наш баланс в хорошем состоянии.

Этот тренд сейчас продолжается. Мы также получаем выгоду от слияния (в 2019 году Wintershall завершила объединение с другой немецкой компанией DEA. — РБК) и его синергетического эффекта. В первом квартале 2021 года мы достигли новых рекордов по добыче и получили сильные финансовые результаты, в том числе по денежному потоку и EBITDA. Я должен сказать, что горжусь нашей командой и тем, как мы вместе прошли через этот кризис.

— Когда вы объявляли о слиянии с DEA, то говорили, что в 2020 году можете провести IPO объединенной компании. Из-за пандемии эти планы пришлось отложить. Сейчас вы вернулись к идее размещения на бирже?

— При создании Wintershall Dea наши акционеры говорили, что хотели бы провести IPO. Думаю, все согласятся, что 2020 год был не подходящим для размещения акций на бирже. Мы, как компания, готовы к IPO и можем провести размещение, как только акционеры примут соответствующее решение.

— А вы как считаете, сейчас подходящая рыночная конъюнктура?

— Не мне это решать. Но я считаю, что у нас сейчас очень справедливые цены на сырьевые товары. Цены на нефть в этом году находятся уверенно выше $60 за баррель. У нас была настоящая зима в Европе, которая длилась до марта, поэтому цены на газ тоже были стабильны. Если говорить не об IPO, а о рыночных условиях для газовых и нефтяных компаний, то могу сказать, что мы ими очень довольны.

— Ожидаете ли вы дальнейшего роста цен на газ в этом году?

— Я не уверен, что они продолжат расти в этом году. Но я прекратил давать прогнозы по ценам на нефть и газ несколько десятилетий назад, потому что я каждый раз ошибался. Однако я могу сказать, что в северо-западной Европе сейчас рекордно низкие запасы газа. Мы не только должны удовлетворять потребности в газе сейчас, но и заполнять газовые хранилища, а это значит, что есть здоровый спрос на газ, который подразумевает здоровую ценовую ситуацию. Мы в Wintershall Dea готовимся к худшему, чтобы получать хорошие результаты от такой ситуации на рынке, как сейчас.

— Какие страны представляют наибольший интерес для Wintershall Dea?

— Россия — очень важная часть нашего портфеля активов, мы продолжаем сюда инвестировать. Добыча на участках 4А и 5А Уренгойского месторождения началась, но еще потребуется время, чтобы выйти на проектный уровень добычи. Еще у нас есть проект «Севернефтегазпром» по освоению Южно-Русского месторождения, который также успешно развивается.

Помимо России мы продолжаем инвестировать на других основных рынках — в Европе, особенно в Норвегии, Латинской Америке (в Мексике и Аргентине) и Северной Африке (в Египте).

— В конце прошлого года вы также возобновили добычу в Ливии.

— Да. Вы знаете, что у нас были переговоры с Национальной нефтяной корпорацией Ливии, мы передали ей операторство, но продолжаем добывать нефть. Однако политическая ситуация в Ливии по-прежнему очень хрупкая с точки зрения безопасности. Хотя это небольшая часть нашего портфеля активов, мы ожидаем улучшения ситуации не только в добыче нефти в этой стране, но в целом для местного населения. За последние пару лет [из-за продолжающейся гражданской войны] люди немало натерпелись.

— А отношения России и ЕС сейчас вы не считаете хрупкими?

— С точки зрения бизнеса у нас хорошие отношения, наши совместные проекты с «Газпромом» в Европе и России показывают прекрасные результаты. Мы находим очень конструктивные ответы на вызовы, с которыми сталкиваемся. Поэтому я бы хотел, чтобы политические взаимоотношения последовали примеру коммерческих контактов. Например, около 4 тыс. немецких компаний инвестировали в Россию и продолжают здесь работать.

Очень надеюсь, что мы продолжим диалог и он будет не только на самом высшем уровне, но и, например, на уровне студенческого обмена. Некоторое время назад мой коллега Тило Виланд (член правления Wintershall Dea, ответственный за Россию, Латинскую Америку и газотранспортные проекты. — РБК) выступил за отмену визового режима для студентов и молодых людей в возрасте до 25 лет из России, чтобы они могли свободно передвигаться по Европе. Потому что это будет хорошим сигналом для взаимоотношений Европы и России. Больше молодых людей смогут обсудить свои взгляды на мир, что также очень полезно.