Экономика, 27 мая, 08:30

Костин сравнил Россию с «Иваном Сусаниным»

Оперы «Иван Сусанин» и «Князь Игорь» наиболее близки к образу России, считает Костин. Он отметил, что эти патриотические произведения «в какой-то степени символизируют эпоху»
Читать в полной версии
(Фото: Михаил Гребенщиков / РБК)

Если сравнивать Россию с оперным произведением, то наиболее подходящие для нее — «Иван Сусанин» и «Князь Игорь», заявил в интервью «Фонтанке» глава ВТБ Андрей Костин.

«С каким произведением [можно сравнить Россию]? Я думаю, с русской оперой. «Князь Игорь», например, «Иван Сусанин», другие работы наших композиторов 19 века — расцвета русского оперного театра. Эти патриотические произведения вполне в духе нашего времени и, наверное, в какой-то степени символизируют эпоху», — заявил Костин, отвечая на вопрос журналиста.

«Князь Игорь» — опера русского композитора Александра Бородина в четырех действиях с прологом. Источником для либретто послужила поэма «Слово о полку Игореве», рассказывающая о неудачном походе князя Игоря Святославича против половцев. Премьера оперы состоялась 23 октября 1890 года в петербургском Мариинском театре.

«Иван Сусанин» («Жизнь за царя») — опера Михаила Глинки в четырех действиях с эпилогом. Опера стала первой в России без разговорных диалогов. Она основана на легенде о русском крестьянине Иване Сусанине, заведший в чащу леса польский отряд, намеревавшийся убить царя Михаила Федоровича. Премьера оперы состоялась 27 ноября 1836 года в петербургском Большом театре.

Pro
Сбербанк оценивает IТ-специалистов всего за один день. Как все устроено
Pro
Что делать в течение часа после солнечного ожога и в следующие 7 дней
Pro
Спасут ли валютные облигации и флоатеры от инфляции и в чем риски
Pro
Как узнать, какие проблемы скрывают сотрудники: 5 шагов
Pro
Несчастные многозадачные. Кто украл у нас способность концентрироваться
Pro
Взял должника «на абордаж». Что делать дальше, чтобы не «утонуть» с ним
Pro
Таможня усиливает проверки и выигрывает суды: на чем ловят импортеров
Pro
Может ли в США установиться диктатура — The Economist