Эксперты назвали самые изменившиеся из-за санкций отрасли экономики

Читать в полной версии

Ограничительные меры дали возможность России снизить зависимость от импортной продукции и найти новые источники доходов от экспорта. Насколько оправдала себя политика контрсанкций, проанализировали эксперты Coface — международной компании в области страхования рисков в торговле и внешнеэкономической деятельности, с отчетом которой ознакомился РБК.

Процесс диверсификации особенно быстро идет в российском агропродовольственном секторе и сфере информационных технологий, отмечают в Coface. Но импортозамещению препятствуют недостаточный объем внутреннего производства и низкое качество продукции. Для развития и модернизации производства российскому бизнесу приходится импортировать западное оборудование и технику, так как местных аналогов некоторого оборудования просто нет. Многие предприятия, по мнению экспертов, получают прибыль только благодаря привилегиям от заинтересованности властей в импортозамещении.

Как санкции повлияли на ИT-рынок

Россия импортирует значительно больше технологий, чем экспортирует:

• поставки технологий составили всего 0,58% экспортного портфеля в 2017 году, приводит Coface оценки ООН и Globaleconomy;
• 46% импорта приходится на оборудование и аппаратуру, 35% — на интеллектуальные решения.

Санкции лишили часть российских компаний самых прибыльных рынков США и центральной Европы, рассказал РБК глава Ассоциации предприятий компьютерных и информационных технологий (АПКИТ) Николай Комлев. К тому же бренд «Сделано в России» стал непривлекательным не только в США и западной Европе, но и других странах — контрагенты западных компаний избегают сотрудничества с российскими, опасаясь вторичных санкций. Российским разработчикам приходится прятать свое происхождение — переносить штаб-квартиры в другие страны и регистрировать новые бренды, увеличивая издержки. Хотя российские разработчики переориентировались на азиатский и латиноамериканский рынки, они менее безопасные в плане защиты интеллектуальной собственности, отмечает эксперт.

Внутренними антисанкциями, по словам Комлева, можно назвать целую серию законопроектов, например, о «суверенном интернете», который направлен на создание инфраструктуры для бесперебойной работы российских интернет-ресурсов в случае их отключения от зарубежных серверов.

Плюсом санкций можно считать то, что власти перешли от слов к делу в области поддержки российских производителей, отмечает Комлев, но не совсем рыночными средствами — от льгот и преференций до прямых запретов.

С 2016 года госорганы при закупках программного обеспечения должны отдавать предпочтение отечественному софту. Кроме того, Минпромторг предлагал запретить госсектору закупать импортные компьютеры, бытовую технику и телекоммуникационное оборудование, если на рынке есть отечественные аналоги и запустил реестр техники российского производства. Правительство потребовало от крупнейших госкомпаний в ближайшие годы перейти на «преимущественное использование» отечественного ПО. К 2022 году российским в них должно быть более половины софта.

• Доля отечественного софта при госзакупках выросла с 20 до 65% с 2015 года, сообщал в апреле 2019 года замглавы Минцифраза Алексей Соколов.

Но не все отечественное ПО соответствует международным стандартам и требованиям безопасности, жаловался Российский союз промышленников и предпринимателей. Переходя на российское ПО, госкомпании несут двойные расходы — на внедрение новых и списание старых. К тому же под видом импортозамещения американское и европейское оборудование зачастую заменяют китайским и корейским — иногда напрямую, иногда — пряча лейблы, рассказал Комлев.

К тому же процесс импортозамещения тормозит нехватка инвестиций. В нацпрограмме «Цифровая экономика» на импортозамещение программного обеспечения (ПО) заложено 5 млрд руб. В то же время российские производители просят 70 млрд руб. господдержки. «Существует дилемма: бизнес уверяет, что готов покупать российское и ждет готовых решений. Разработчикам же не хватает инвестиций и они опасаются, что вложатся, а готовый продукт будет невостребован», — объяснил Комлев.

Импортозамещения лекарств практически нет

Санкции по минимуму затронули фармрынок по сравнению с другими отраслями, отмечает директор по развитию из компании RNC Pharma Николай Беспалов. Отдельные производители столкнулись с ограничениями поставок оборудования. «Но эта проблема была решена: переключились на других поставщиков из Азии, включая китайских. Часть оборудования начали проектировать самостоятельно», — пояснил эксперт.

• Импорт фармацевтической продукции после введения санкций остался на прежнем уровне — 4,6% от общего объема импорта в 2018 году. Такой же был и в 2012 году, оценили в Coface.

• Российские лекарства занимают всего 20% рынка и 35% от объема госзакупок. Экспорт практически отсутствует.

Стратегия «Фарма-2030» поставила задачу увеличить долю отечественных медикаментов с 20% до 65% от общего объема фармацевтического рынка и наладить экспорт, который в настоящий момент практически отсутствует.

Но несмотря на ослабление рубля и санкции, датская фармацевтическая компания Novo Nordisk — крупнейший производитель инсулина в мире — в 2015 году открыла завод в Калуге. Однако иностранные производители не спешат инвестировать в российский фармрынок: их беспокоит распространенность дженериков, слабая защита интеллектуальных прав, а также риск вмешательства властей в ценообразование, считает гендиректор Coface в России Василий Чекулаев.

Авторынок продолжил сокращаться

Влияние санкций на автопроизводителей было не таким колоссальным, как для финансовых рынков, но все же оно в большей степени негативное, рассказала РБК партнер компании Deloitte Татьяна Кофанова.

Продажи новых легковых и коммерческих автомобилей в 2015 году обрушились на 35,7% по сравнению с 2014-м до 1,6 млн машин. По прогнозу, продажи в 2019 году составят 1,7 млн машин, сообщала Ассоциация европейского бизнеса.

• Около 75% продаж автомобилей в России приходится на вторичный рынок, а география экспорта пока ограничивается странами Центральной Азии, замечают в Coface.

Доля импортных запчастей в автопроме составляет от 50 до 70%, и после девальвации рубля стоимость компонентов и, соответственно, цены на автомобили росли. Производственные мощности в российском автопроме загружены на 45%. Сократился объем инвестиций из-за персональных санкций, которые затронули руководителей и инвесторов, например владельца группы ГАЗ Олега Дерипаску. ГАЗ является лидером российского рынка коммерческих машин, на его долю в сентябре, по данным «Автостат», пришлось более 45% от общего месячного объема продаж. «Активно шло движение по сближению группы ГАЗ с Volkswagen. Они давние партнеры по многим проектам. И, конечно, санкции повлияли на скорость такого сближения и на глубину их сотрудничества», — отмечает Кофанова.

Пять лет продэмбарго

Наиболее эффективным ответом России на санкции стал запрет на импорт продуктов из ЕС и США — молока, сыра, овощей, фруктов, рыбы и мяса, считают эксперты. Продовольственное эмбарго затронуло около 10% всего объема потребляемых страной продуктов. В 2014 году 60% фруктов и 20% молочной продукции в российских магазинах были импортными, под запрет попала примерно половина поставок в каждой категории, оценили в Coface.

По ряду категорий Россия действительно добилась импортозамещения, показало ранее исследование KPMG по просьбе РБК:

• Россия производит 99% необходимого ей зерна, 93% мяса и мясных продуктов, 95% сахара, 84% молока, свидетельствуют данные Росстата и Минсельхоза на 2018 год.

Рентабельность 400 крупнейших предприятий АПК по чистой прибыли выросла незначительно. В 2014 году она составляла 12%, 2015 году — 18%, в 2018 — 13%, подсчитал Deloitte. Самым инвестиционно привлекательным бизнесом в условиях продэмбарго стало разведение винограда — доходность в этом секторе выросла с 7% до 27% с 2014 по 2018 год.

Однако зависимость России от иностранных поставщиков сохраняется — как от закупок оборудования, так и кормов, саженцев и семян:

• 50% добавленной стоимости в агропродовольственном секторе создается с помощью иностранного участия, констатировали эксперты Coface.

Несмотря на продэмбарго, за пять лет доля ввоза продуктов в общем объеме импорта уменьшилась незначительно:

• Импорт продуктов снизился с досанкционных 13% в 2012 году до 11,4% в 2018 году;

Это объясняется тем, что по ряду направлений Россия переориентировалась на других поставщиков, пояснил РБК управляющий партнер Agro&Food Communications Илья Березнюк. После продэмбарго в 2014 году резко снизился импорт морепродуктов. Ранее крупными поставщиками были, например, Канада, Исландия, Норвегия, теперь большую долю их поставок взяли на себя Индия, Индонезия, Вьетнам и другие.

«В силу климатических условий мы не можем заменить все импортные фрукты и овощи», — напоминает Березнюк. Зато продэмбарго обеспечило большой скачок овощеводства и производства российских сыров. «Импорт мяса сейчас действительно на минимуме, импорт в основном из СНГ и стран Южной Америки», — уточнил эксперт.

Другой результат продэмбарго — рост цен на продукты:

• Больше всего за пять лет с 2013 года в рознице подорожали сливочное масло (+79%), мороженая рыба (+68%), капуста (+62%), подсолнечное масло (+35%), макароны (+34%), пшеничная мука (+25%).

Несмотря на переключение на поставки из стран и даже нелегальный ввоз европейской продукции, нехватка импортных продуктов привела к росту цен, из-за которого покупатели переключились на более дешевые отечественные аналоги или вовсе отказались от некоторых позиций, отмечает Coface. Этот вывод подтверждают результаты исследования KPMG — самую большую цену за обеспечение импортозамещения заплатил потребитель.

Как резюмируют эксперты Coface, диверсификация экономики невозможна без достаточного количества базового сырья, современных средств производства и благоприятного делового климата. В России же наряду с ростом политических рисков и дефицитом рабочей силы негативный деловой климат отрицательно сказывается на объеме внутренних и иностранных инвестиций в экономику, которые могли бы ускорить процесс диверсификации и снизить зависимость страны от импорта, подвели итог внешнеэкономические специалисты международной компании.