Глава «Татспиртпрома»: «Надо приравнять нелегальную водку к наркотикам»

Читать в полной версии

«Мы могли зарабатывать по минимуму»

— Последние годы производство крепкого алкоголя у крупнейших компаний и в целом по стране снижалось. Как объяснить то, что показатели «Татспиртпрома» росли, когда рынок падал?

— Этому есть единственное объяснение — мы вышли за пределы Татарстана. До 2015 года мы присутствовали максимум в 15% торговых точек. Из топ-10 федеральных сетей наша продукция стояла только в «Магните». Сейчас у нас есть контракты практически со всеми крупнейшими федеральными сетями, мы заключили договоры со 150 дистрибьюторами по всей России.

— Раньше «Татспиртпром» обеспечивал себе значительные объемы за счет контрактного розлива продукции для прежних лидеров рынка, которые теперь стали вашими конкурентами. Сколько сейчас в структуре производства приходится на свое и сколько — на коммерческий розлив?

— По прошлому году было соотношение примерно 50 на 50. Но в этом году мы вынуждены были отказаться в пользу своего продукта от таких крупных «разливантов» (так в «Татспиртпроме» называют клиентов на контрактном розливе. — РБК), как «Синергия» и ряд других. Оставили только небольших клиентов, у которых нет своих заводов. Кстати, с Roust мы тоже прекратили отношения — для нас это был достаточно серьезный объем, но мы заменили его на свою продукцию. Причина простая — нехватка производственных мощностей, нехватка спирта на фоне нашего собственного роста. Roust и «Синергия» могут разливаться и на своих площадках, и они от этого глобально не пострадают.

— Почему они вообще разливали у вас? Они всегда говорили про недозагруженные собственные мощности.

— Конечно, мы давали хорошие условия. Я юлить не буду. У нас как у государственного предприятия была мотивация делать больше даже при минимальной марже. То есть компания могла заработать на розливе рубль, и это нас устраивало, так как с каждой разлитой бутылки бюджет республики получит 40 руб. акциза. Сейчас у нас стратегия поменялась, мы стали ориентироваться на собственную продукцию. У Татарстана сейчас прекрасная репутация и имидж, люди знают, что здесь серьезный контроль за качеством продукции.

— В конце прошлого года появились сообщения о заключении договора по розливу на «Татспиртпроме» продукции крупнейшего продавца дешевой водки компании «Статус Групп». Затем вы сообщили, что договор не заключен. Что это было?

— Мы начинали переговоры с обсуждения того, какой объем для них мы можем производить. На этом мы и зашли в тупик. Тот объем, который они хотели, мы не могли им гарантировать. Плюс мы не смогли договориться по цене.

«Главный наш конкурент — это серый рынок»

— С 2016 года «Татспиртпром» начал активно выходить в регионы. Сколько продукции сейчас вы реализуете за пределами Татарстана?

— Мы уже вышли на цифру продаж за пределами республики примерно 500 тыс. дал в месяц. В сезон (высоким сезоном у производителей водки традиционно считаются осень и декабрь. — РБК) этот показатель будет расти. Для сравнения, в Татарстане в месяц мы продаем от 180 тыс. до 250 тыс. дал нашего продукта. В год в Татарстане реализуется порядка 3 млн дал наших крепких напитков. А сейчас мы планируем довести объем внешних продаж в российские регионы до двух третей нашего общего производства.

— Вы вошли в топ-10 федеральных сетей с достаточно узким портфелем брендов. Но ведь сети любят широкую линейку.

— Готов поспорить. Широкая линейка стоит широких денег. То есть они, может, и любят, когда у поставщика много позиций, но есть и наше видение ситуации. Если ты делаешь фокус на 15 брендов, значит, не сконцентрируешься ни на одном из них. Три-четыре бренда у нас сейчас идут «паровозом». Мы сконцентрировались на них. С ними мы предлагаем наш прочий ассортимент — кому-то бальзам, кому-то вино, вермут, шампанское. Иногда мы идем навстречу некоторым сетям, мы делаем для них СТМ (собственные торговые марки сетей. — РБК).

— Один из ваших лидеров продаж — водка «Русская валюта», которую сейчас можно встретить во многих регионах. Я лично видел ее в далеком от Казани Мурманске по 190 руб. за бутылку 0,5 л, при том что стоимость экономбрендов компаний-конкурентов начинается от 250 руб. Каким образом вы держите столь низкую цену с учетом акцизов и логистики?

— Попробую объяснить. Например, у нас есть продукт, которым мы торгуем по 275 руб. за 0,5 л, — водка «Граф Ledoff». Рекламироваться мы нигде не можем — только на полке. Если мы хотим повысить наши продажи с полки, мы ставим эту водку по 220 руб. Конечно, экономики именно в этот период нет, но в горячие продажи мы повышаем уходимость с полки в десятки раз. То есть если до акции продавалось 10 бутылок, во время акции продавалось 100 бутылок. После окончания акции продажи составляют по 30 бутылок.

По 190 руб. за 0,5 л мы продавать не можем. Если вы видели такие цены на полке, значит, эту акцию мы делаем совместно с ретейлером, который на это время тоже отказывается от маржи, чтобы «всколыхнуть полку» или избавиться от остатков. К тому же наличие на полке товара, который дешевле, чем у конкурентов, стимулирует рост продаж в других категориях.

— Ваши конкуренты утверждают, что вы получаете конкурентное преимущество за счет того, что республика возвращает вам в виде дотаций половину уплаченного в региональный бюджет акциза. Так ли это?

— Республика нас, наоборот, нагружает. Простой пример. Один ипподром, который «Татспиртпром» построил, генерит для нас убытков 100 млн руб. в год. Ипподромы как таковые не бывают прибыльными. В Свияжске мы отреставрировали туристический объект — конный двор. Там инвестиции были почти под 250 млн руб. И «Татспиртпром» участвует во множестве социальных проектов. Конечно же, мы зарабатываем неплохо на татарстанском рынке. Но у наших конкурентов нет таких социальных нагрузок, которые есть у нас.

— Специфика татарстанского рынка еще и в том, что в отличие от других городов-миллионников, где среди самых популярных водок — и местные марки, и федеральные бренды, в Казани, по данным Nielsen, все лидирующие позиции занимают продукты «Татспиртпрома». Откуда такая лояльность?

— В любом магазине Татарстана представлены все ведущие федеральные бренды, не только мы. Никакого административного ресурса не хватит, чтобы обеспечить нам 80% объема продаж на рынке Татарстана при таком выборе. Но здесь люди доверяют нам и в большинстве случаев выбирают именно нашу продукцию. Можете спросить директора любого магазина и ресторана. В соседних Удмуртии и Башкортостане тоже отдают предпочтение своей региональной продукции.

— Однако у ФАС несколько лет назад возникали сомнения в том, что дело исключительно в лояльности местных потребителей. Антимонопольщики говорили о наличии в Татарстане административных барьеров для конкурентов «Татспиртпрома».

— Главный наш конкурент и в Татарстане, и в других регионах — это серый рынок. Даже у нас в республике при довольно жестком контроле он составляет около 20% объема.

«Ни один алкомаркет не выживет в республике без нашей продукции»​

— Откуда приходит нелегальный алкоголь в Татарстан, где все предприятия отрасли принадлежат государству?

— Спирт ты в гараже не произведешь. Чтобы нелегальную водку сделать, нужно прежде всего купить спирт. Есть медицинские компании, есть парфюмеры, которые спирт делают, который ЕГАИС не проходит. 3 млн дал спирта официально покупают парфюмеры — из них можно сделать 8 млн дал водки. Такого объема потребления парфюмерии представить невозможно. И, конечно, под видом парфюмерии производятся все эти лосьоны и фанфурики. До сих пор все эти «настойки боярышника» можно найти в Татарстане. И я недавно был в Перми, зашел в пять аптек, везде эти жидкости продаются: «Лосьон хлебный» и т.п. Они конкурируют с крупнейшими белыми компаниями, продавая продукции на уровне 10 млн дал в год. Бюджет теряет 20 млрд руб. только в виде акциза плюс НДС. Законы надо серьезно усиливать, штрафы повышать стократно, наказывать уголовно.

— За последний год у «Татспиртпрома» росли не только продажи, но и собственная розничная сеть. Сколько у вас сейчас магазинов?

— Если вы сейчас выйдете на улицу и спросите: где находится магазин «Арыш мае», никто не будет уточнять, что именно вы ищете. Этой сети более 17 лет, и любой житель знает, что там продается водка прямо с завода. В прошлом году в сети были 81 магазин и 190 отделов, сейчас под вывеской «Арыш мае» 1017 точек по Республике Татарстан. Наших собственных точек где-то 350. Мы взяли модель франчайзинга, которая позволила обеспечить столь бурный рост. За счет собственной розницы мы контролируем 12% алкогольного рынка региона.

— При таком бурном развитии через франчайзинг как вы можете быть уверены, что партнеры будут продавать только вашу легальную продукцию?

— У нас правила игры очень жесткие. Есть люди, которые по любому сигналу приезжают в магазин партнеров и проверяют. Если подтверждается, что там происходило то, о чем вы говорите, этот магазин больше никогда не будет торговать нашей продукцией. А ни один алкомаркет не выживет в республике без нашей продукции.

«От этого хлеба никто не готов отказываться»

— На самом высоком уровне говорят о возможном изменении схемы распределения акцизных денег. Предлагается распределять деньги исходя не из производства, а из объема розничных продаж. В этом случае доходы бюджета Татарстана, очевидно, упадут. Что думаете о подобных предложениях?

— Я, как житель Татарстана, конечно же, против, чтобы республика лишилась 4–5 млрд руб. При бюджете 200 млрд лишиться таких денег — это достаточно существенно. С другой стороны, мы, как «Татспиртпром», ничего не потеряем в этом случае — как развивались, так и будем. Будем генерить больше прибыли уже нашим акционерам. Больше комментировать нечего. Конечно же, если бы я жил в Москве, я бы сказал: давайте быстрее, потому что Москва и Московская область потребляет 17 млн дал алкоголя в год. Там 34 млрд руб. только в виде акцизов от потребления получит бюджет Москвы. Он составляет около полутора триллионов, то есть эти доходы составят ноль с чем-то процентов, а у нас это более серьезные цифры. Мы второй налогоплательщик в казну республики после «Татнефти».

— С начала 2016 года заработала система электронного учета алкоголя ЕГАИС в рознице и опте. Было множество опасений, что это все не будет работать. Как вы оцениваете эффект программы?

— Я был первым, кто говорил, что надо внедрять ЕГАИС, когда еще все были против. И Татарстан стал первой тестовой площадкой системы. Я понимал, что внедрение потребует от участников рынка инвестиций, но все должно быть однозначно — если ты хочешь заниматься этим бизнесом, ты должен подчиняться общим правилам. Как мы видим, ЕГАИС внедрился, все купили это оборудование, потому что от этого хлеба никто не готов отказываться. ​

— Другая популярная сегодня тема — это введение в том или ином виде госмонополии на алкоголь.

— Еще никогда в жизни ни один железный занавес или монополия ни к чему хорошему не приводили. Я не представляю, как можно закрыть ведущие компании и сказать: перестаньте производить спирт, а покупайте спирт у этой компании. Вы представляете, есть мировой бренд виски, коньяка, и им скажут сейчас: закрывай свои долины, мы сейчас место определили, земля у нас пустует, мы сейчас там будем виноградник растить, все будете брать там. Это невозможно. Это потеря качества, потеря запатентованных торговых марок.

— Перед выборами такое можно услышать от политиков.

— Если только для народа это хотят говорить. Нужно идти с лозунгом: я посажу всех бутлегеров, уничтожу серый рынок, введу стократные штрафы и так далее.

— То есть не госмонополия, а ужесточение ответственности?

— Конечно. Я думаю, надо приравнять нелегальную водку к наркотикам. Ввести такую же ответственность за торговлю. Хранишь фуру нелегальной водки — уголовная ответственность. Ты же не для себя нелегальную водку хранишь? Для продажи. Фуру, «Газель», пять ящиков.

— «Татспиртпром» недавно прошел процедуру перелицензирования. Учитывая объемы производства и известную дотошность проверяющих из РАР, насколько все прошло безболезненно и без претензий?

— Без претензий, мне кажется, никогда ничего не пройдет. У нас был ряд нарушений, нам пришлось их устранять, и мы прошли лицензирование со второго раза.

«Производство вина будем удваивать»

— В этом году «Татспиртпром» приобрел долю в республиканском Татфондбанке. В чем смысл этих инвестиций?

— Конечно, если вы меня спросите: хотел бы ты это купить? Я бы сказал: нет. Но наш учредитель — государство, оно приняло такое решение, у нас есть совет директоров, который решил поддержать банк и сделал нас одним из акционеров.

— Также в этом году стало известно, что структуры, близкие к правительству Татарстана, получили крупные площади виноградников в Крыму. Одним из учредителей компании «Наш Крым», которая участвует в проекте, были вы лично, но потом вышли из нее. Почему?

— Я всю жизнь был в бизнесе, и до сих пор в нем нахожусь, и всегда рассматриваю разные проекты. Было предложено участие по этому проекту, я сначала согласился…

— Предложило правительство Татарстана?

— Нет. Это абсолютно частный проект. Конечно же, профильное министерство об этих проектах знает, поддерживает. Мы на уровне правительства Республику Крым достаточно серьезно поддерживаем по многим проектам. Сначала меня это зацепило, я решил вложиться, но потом, поняв, что это Крым, это далеко и у меня не контрольный пакет, я решил не вкладывать инвестиции. Увидел много рисков.

— Политических или экономических?

— Экономических прежде всего. Это все-таки сельское хозяйство. Когда мне сказали, что там могут быть морозы, виноград там дает первый пригодный для вина урожай через три года, хороший дает через пять-семь лет, потом идет на убыль, и все это может на пятый год умереть, мой энтузиазм снизился. И Крым логистически не самый простой регион.

— Но в структуре «Татспиртпрома» есть Казанский винный завод, и иметь собственную сырьевую базу было бы интересно.

— Было бы неплохо. Но я не знаю ни одного спиртзавода, у которого были бы свои поля ржи. Вот в Армении завод «Арарат» — наши партнеры — у него нет своих виноградников для коньяка, они все покупают у жителей.

— Казанский винный завод — направление, немножко стоящее в стороне от всего остального и бизнеса «Татспиртпрома». Каковы тут перспективы?

— Просто сумасшедшие перспективы. Мы каждый год будем удваивать его производительность. Сейчас мы на уровне 400 тыс. дал в год, на следующий год хотим под миллион выйти, через год мы хотим сделать 2 млн дал продукции. Это прежде всего коньяк. Причем под коньяк мы готовы будем привлекать «разливантов» на недозагруженные мощности. Винзавод позволяет выпускать ликеро-водочные изделия, бальзамы, вино, шампанское, вермут, коньяк.