Дмитрий Страшнов — РБК: «Все время не хватало «политического спонсорства»

Читать в полной версии

«Я понимал, что будут существовать определенные имиджевые риски»

— Давайте вернемся к самому началу вашей работы, в 2013 год. Вы возглавляли «Теле2 Россия» и вдруг меняете бизнес на госсектор. Кто вас пригласил?

— Предложение делала новая команда, которая пришла в министерство [связи и массовых коммуникаций] буквально за год до моего появления в «Почте России». Я разговаривал с министром Николаем Анатольевичем Никифоровым, и те задачи, которые он озвучил, показались мне интересными и масштабными.

— Какую задачу первую перед вами тогда поставили?

— Приведение актива в порядок и подготовка компании к акционированию. Все понимали в то время, что дальнейшее движение, развитие почтовой отрасли без построения эффективной компании, понятной, прозрачной, конкурентоспособной, без акционирования невозможно.

— Вы понимали, когда приходили в «Почту России», что меняете бизнес-среду, которая устроена по одному сценарию восприятия, с точки зрения сотрудников, потребителей, владельцев бизнеса, на среду с совершенно другими правилами? Чем для вас был этот момент перехода — вы его почувствовали?

— У меня не было иллюзий, я понимал, что будут существовать определенные имиджевые риски. Когда ты приходишь в большую инертную систему с тяжелым прошлым, с негативным восприятием у населения и пытаешься проводить изменения, то ты сталкиваешься с агрессивной средой. Извне любые изменения будут казаться медленными и незначительными, они начинают быть заметными через какой-то период времени — 5–10 лет.

С другой стороны, существует агрессивная внутренняя среда, потому что ты приходишь и заставляешь людей меняться, начинаешь задавать неудобные вопросы: «Что мы здесь делаем? Правильно ли мы делаем?» Люди, проработавшие 10–20 лет, любые изменения воспринимают болезненно. Возникает инертное сопротивление, с которым тоже необходимо считаться. Это реальность, и надо быть к ней готовым, иначе ты можешь сломаться.

— «Почта России» в восприятии большинства жителей страны была достаточно архаичной структурой. В какой момент возникла идея сделать из нее условную Deutsche Post или DHL? Это было результатом вашего прихода или появилось уже после?

— Трудно сказать, в момент прихода такие задачи не ставились. Понятно, что, когда мы подобрали команду, вошли и разобрались с процессами, пришли люди из бизнеса и для нас естественно было ориентироваться на лучшие мировые решения, которые существовали на то время в мире. И естественно, ролевая модель немецкой почты, которую вы обозначили, таковой и явилась. Немцы проходили этапы реформ своей почты достаточно длительное время, 18 лет. Они проходили все этапы, которые также необходимо пройти «Почте России», — это акционирование, модернизация инфраструктуры, создание и реализация банковского проекта, приобретение стратегических активов (как, например, немецкая почта в свое время приобрела DHL), в том числе зарубежных.

Я понимал: чтобы сделать российскую почту эффективной, прозрачной, самоокупаемой, конкурентной, надо двигаться по этому пути, когда национальный почтовый оператор становится реальным бизнесом. Да, на начальном этапе трансформация требует поддержки государства, принятия правильных законов. Дальше можно становиться уже глобальным игроком на мировом рынке. Сегодня рынок почтового бизнеса давно перестал быть локальным, нужно иметь очень сильные позиции и за рубежом.

— Вы сказали фразу «поддержка государства». Но при этом с 2015 года «Почта России» уходит от государственного финансирования. Это было ваше решение или правительства?

— Это точно не было нашим решением. Мы как тогда, так и сейчас оказываем универсальные услуги связи населению по тарифам, которые регулирует государство, но которые убыточны для нас. С «Почты России» эту обязанность никто не снимал — мы продолжаем оставаться национальным оператором, предоставляющим социально значимые услуги по тарифам, которые не окупают их себестоимость. Но было решение правительства. Наверное, эти деньги были нужнее где-то в другой отрасли. Поэтому в 2014 году нам объявили, что дотации закончились. Это было неожиданностью, и первая реакция была, необходимо что-то делать, так как у нас возник разрыв бюджета текущего года, куда все эти субсидии были заложены. Нам пришлось пойти на непопулярные меры — повышение тарифов на подписку (а именно были отменены субсидии на подписную кампанию). Была колоссальная волна негатива в медиа с обвинениями меня чуть ли не в подрыве государственных устоев, но мы смогли объяснить свои действия, смогли перестроить отношения со всеми издательскими домами, с изданиями, которые нас в конечном итоге поддержали. Я считаю, что это был достаточно позитивный шаг, потому что это позволило нам в кратчайшие сроки мобилизоваться и уже с 2015 года мы фактически стали прибыльной компанией, продолжающей оказывать социально значимые услуги без государственных дотаций. Не знаю, есть ли еще крупные госкомпании, реализовавшие такой сценарий.

«Субсидии развращают любое предприятие»

— Если бы «Почта России» оставалась на государственных деньгах, в вашей работе это помогало бы?

— Я думаю, что с точки зрения экономики любые дополнительные денежные инвестиции в операционную деятельность это плюс. Наверное, мы, имея уровень субсидий, который был у «Почты России» до 2015 года, могли бы, наверное, построить на один или на два сортировочных центра больше. Могли, наверное, в большей степени откорректировать, повысить заработную плату нашим сотрудникам. Но все равно любые дотации, любые субсидии достаточно серьезно расслабляют, расхолаживают, если хотите, развращают любое предприятие.

— Вы постоянно говорите об акционировании. Эта идея была оформлена в проект соответствующего закона еще в 2014 году. Сейчас ситуация никак не изменилась. Почему?

— Более того, акционирование как этап было заложено в рамках стратегии развития предприятия до 2018 года. Поскольку это правительственные законы, «Почта России» вносить их на рассмотрение в Госдуму не может. Не хотелось бы заниматься конспирологией. У меня нет ответа почему. С технической точки зрения компания готова к акционированию уже третий год.

— Что значит технически готова?

— Еще в 2015 году мы вышли на необходимый уровень прозрачности с точки зрения регистрации имущественного комплекса, это основной технический параметр. В процессе акционирования происходит передача, государство продает имущественный комплекс в актив акционерного общества. В 2015 году — более 75%, а на сегодняшний день — это более 95% объектов, которые находятся в управлении «Почты России» и зарегистрированы как собственность Российской Федерации. При принятии решения об акционировании «Почта России» становится распорядителем и владельцем этой собственности. Это активы, которые имеют достаточно большую стоимость…

— Сколько?

— Мы не делали эту оценку, но я не сомневаюсь, что этого достаточно для того, чтобы проводить реформы, о которых мы с вами говорим.

— Вопрос акционирования очень многие как раз называют причиной вашей возможной отставки. Акционирование позволит весь имущественный комплекс распродать, и вот тут возникает развилка, хорошо ли вы его распродадите или нет, вся ли недвижимость дойдет до акционирования или что-то по дороге случайно потеряется. Можно ли говорить, что борьба за место гендиректора «Почты России» идет исключительно в плоскости интересов за имущественный комплекс?

— Имущественный актив стоит достаточно больших денег. Совершенно очевидно, что при реализации непрофильных активов это абсолютно понятная, четкая, прозрачная процедура. Поэтому немного странно слышать версии, что идет борьба за имущественный комплекс. Вряд ли кто-то в нашей ситуации и в наше время может себе позволить какие-то махинации вокруг имущества государственной компании. Я надеюсь, что такие времена уже ушли в прошлое.

Если говорить о некой фобии, то, безусловно, большинство людей могут воспринимать слово «акционирование» как тождественное слову «приватизация», которое у многих в головах ассоциируется: «Приватизируют — разворуют». Это тоже не так. Нужно просто понимать, для чего это делается, понимать, какая цель, и последовательно, четко и грамотно идти по этому пути.

— Четкий и грамотный путь после акционирования был бы какой? Предположим, завтра принимают решение об акционировании «Почты России». То есть в понедельник у вас развязаны руки абсолютно, делайте что хотите. Как вы себе это видели, какие этапы вы предусматривали?

— Этап акционирования занимает достаточно большое время, как минимум от года до полутора лет выстраивания процедур. Это некий образовательный процесс для управленческой команды и изменение методики системы управления и организации, формирование совета директоров, куда входит не только профильное министерство, но также независимые директора. И уже это некий новый орган, принимающий решение по ключевым вопросам, который в том числе берет на себя ответственность за принятие этих решений. Эта сложная, серьезная подготовка, на которую требуется время.

Первоочередная задача в случае акционирования и получения дополнительных средств — это, конечно, инвестиции в основные фонды, производственные мощности. Что это такое и для чего это нужно? Я просто приведу примеры. Мы четвертый год находимся в состоянии прохождения пиковых сезонов на пределе своих технологических возможностей. У нас количество отправлений, которые генерирует интернет-торговля, растет по экспоненте. Если в 2012/13 году объемы отправлений в пиковый сезон достигали 30–40 тыс. в сутки, которые, по сути, «положили» «Почту России», то сезон 2016/17 года — это уже 1,5 млн отправлений ежесуточно. А в грядущем сезоне мы ожидаем увеличения до 2,5 млн отправлений. Чтобы обработать такой объем, донести эти отправления до потребителей, безусловно, необходимы дополнительные технологические мощности, которые мы можем построить только при условии наличия источников финансирования.

— Сейчас процент загрузки мощностей во сколько оценивается?

— В пике — это будет ноябрь, декабрь — мы подойдем к стопроцентной загрузке. Где-то, может, будет и 120%, и мы будем вынуждены применять нетривиальные решения.

— Есть ли шанс повторения истории коллапса 2013 года?

— Такие риски всегда есть. Сегодня мы понимаем эти риски и готовы для того, чтобы их минимизировать. В этом году мы запускаем новые мощности — это сортировочный центр в Казани, который позволит нам пройти сезон.

Но находиться постоянно в процессе, когда ты догоняешь рынок, невозможно. И если в наших планах стоит, в рамках стратегии, построить семь сортировочных центров, то, конечно, их надо строить максимально быстро и одновременно. Только тогда это дает некую экономическую синергию и эффективность, которая позволяет проходить сезоны на горизонте 5–10 лет. Мы же каждый год пытаемся построить по одному центру, вынимая средства из операционной прибыли. Это достаточно экстенсивный путь развития, который, к сожалению, пока единственно возможный для нас.

— Может быть, стоит прийти с предложением: «Верните нам финансирование государственное, потому что будет коллапс и люди не получат открытки на Новый год»? Или модель возвращения вы не рассматриваете?

— Я считаю, что это менее предпочтительно, чем просто дать компании возможность зарабатывать деньги самостоятельно в результате акционирования.

«Первые слухи о возможной отставке начались буквально через 3–4 месяца после моего прихода в «Почту России»

— Самой громкой вокруг вас за последнее время стала история с вашим бонусом в 95,4 млн руб. за 2014 год. Его размер, правомерность выплаты также назывались как одна из причин вашей отставки. Кто согласовывал тогда этот бонус? Как он был рассчитан с самого начала?

— Насколько мне известно и насколько уже знают, я думаю, многие миллионы жителей нашей страны, бонус согласовывается моим профильным руководством. Для меня это министр. С кем согласовывал он, наверное, некорректно мне говорить, но я знаю, что эта цифра легитимная и не определяется министром и тем более мной. Бонус рассчитывается в соответствии с определенными правилами и законами. Есть формула, и любой желающий может сам его посчитать, взяв официальные показатели трудовой деятельности компании в открытых источниках.

— Почему тогда эту цифру достали? Именно она стала причиной в том числе возбуждения в отношении вас и ряда сотрудников Минкомсвязи уголовного дела. Это был некий элемент давления на вас? И почему только сейчас?

— Во-первых, я должен пояснить, что уголовное дело, насколько мне известно, открыто в связи с величиной моего оклада, которая кажется завышенной.

То, что касается всей этой истории, которая продолжается на протяжении последнего полугода, не исключаю, что это может быть определенный элемент информационного давления на меня и на команду. Мы сотрудничаем со следствием, встречаемся, даем показания. Я думаю, что на все вопросы, которые у следствия возникают, мы даем исчерпывающие ответы.

— Ваш прогноз — уголовное дело, ему дадут дальше ход, в случае если вы покинете пост главы «Почты России»?

— У меня нет прогноза. Я бы очень не хотел связывать свой уход и возможные изменения в команде именно с тем уголовным делом, которое сегодня открыто в отношении наших коллег из Минкомсвязи.

— Слухи о вашей отставке появились еще в прошлом году. Когда вы сами для себя сформулировали, что на ваше место действительно могут искать какую-то замену либо появились какие-то активные интересанты, которые очень хотят его получить? В какой момент вы для себя поняли, что это действительно может произойти?

— Ощущение либо осознание того, что на позицию руководителя могут прийти какие-то другие люди, у меня сформировалось достаточно быстро. Первая информация, первые слухи, которые начали эскалироваться о возможной отставке, начались буквально через 3–4 месяца после моего прихода в «Почту России». Я все эти четыре года находился в процессе ожидания каких-то изменений. В какое-то время просто перестал на это внимание обращать, но, по сути, эта тема в той или иной степени, с привлечением тех или иных ресурсов муссировалась очень долго.

— Правильно ли понимать, что единственный бонус, который вы получили, это был как раз за 2014 год, или в 2015, 2016-м выплаты также состоялись?

— Это был пока единственный бонус за четыре года. За 2015, 2016 годы выплат, годовых премий не было.

— Если примут решение, что бонус не будет выплачен либо будет выплачен по какой-то очень усеченной схеме, какими будут ваши действия? Вы и вся ваша команда приходили из частного бизнеса, в котором чаще всего менеджерам платят за их работу.

— Надеюсь, что все-таки решение будет взвешенным и корректным по отношению к команде и ко мне. Поэтому не хотел бы думать на тему сценария, который с моей точки зрения был бы неправильным не только для управленческой команды «Почты России», но стал бы определенным знаком для рынка. Придя на «Почту России», рыночная команда является лакмусовой бумажкой для большинства молодых амбициозных управленцев, людей с хорошим образованием, в привлечении которых государственные предприятия должны быть сильно заинтересованы. Поэтому в определенной степени на нашу ситуацию многие смотрят и делают для себя какие-то выводы. Хотел бы, чтобы эти выводы были правильными, позитивными.

— Вы за четыре года сколько раз пожалели, что пришли в госсектор? Или не пожалели ни разу?

— Я бы сам вопрос сформулировал иначе: «Пришли бы вы на почту, если бы знали, что будет такая ситуация и такое развитие этой ситуации?» Ответ дам тогда такой. Возможно, что, наверное, не пришел бы. Но то, что я пришел, — об этом не жалею.

— Вам интересно оставаться в госсекторе дальше? Правила игры частного бизнеса и государственного немного различаются, как известно.

— Возможно, они различаются, хотя, с моей точки зрения, отличаться они не должны, потому что в любой работе очень важна цель и задача, которая ставится перед руководителем, организацией, командой, четко проговаривается KPI, согласовывается стратегия, достигается результат. Если четкие задачи будут в частном секторе и в государственном, то разницы во всем остальном быть не должно, с моей точки зрения. Хотя могу ошибаться.

— Как раз с учетом вашего опыта в частном секторе, в государственном насколько сейчас российские госкомпании готовы переходить на некие рыночные правила, в том числе по отношению к менеджменту?

— Надо отдавать себе отчет: мы все живем в рынке. Государственные компании не могут существовать не в рынке. И сегодня «Почта России» находится в очень конкурентной среде, где огромное количество частных компаний, включая зарубежных игроков, которые на нашем рынке делают бизнес. Поэтому быть нерыночными мы не можем себе позволить.

​«Alibaba Group с удовольствием бы купила маленькую долю «Почты России»

— За последние годы к вам, к вашей команде, к Минкомсвязи обращались, например, какие-то внешние стратеги, заинтересованные в приходе сюда, в инвестиции в почту в качестве партнеров? Были такие переговоры?

— Серьезных переговоров не было. Был диалог, и было обсуждение каких-то тем. Потенциальных интересантов достаточно много, но приведу один из примеров. Всем хорошо известная китайская компания Alibaba Group с удовольствием бы купила маленькую долю «Почты России». Думаю, что «Почте России» это бы не повредило.

— Развитие на Китай сейчас для «Почты России» приоритет?

— Так сложилось, что в последние пять лет направление Юго-Восточной Азии наиболее активно благодаря глобальным игрокам — китайским, в частности, компаниям, которые поставляют большое количество товара на наши рынки. Есть ощущение определенного дисбаланса: сегодня больше 80% всех почтовых отправлений, которые приходят на территорию России, это как раз отправления, приходящие из Китая. Я думаю, что достаточно большой потенциал у европейского рынка и американский рынок тоже интересный.

— Все-таки вы как себе это видите, например в перспективе пяти лет, — это должен быть Восток или Запад?

— Я считаю, что должны быть две итерации, это будет два серьезных изменения. Во-первых, это корректировка дисбаланса, которая есть сейчас. Сегодня, как я сказал уже, Восток — это больше 80%. Наверное, должна подрасти Европа и появиться прямые каналы поставки товаров из электронных магазинов Соединенных Штатов и Южной Америки, почему нет. Это первое. Второе — все-таки хотелось бы видеть корректировку импортного дисбаланса, так как сегодня мы на 99% являемся страной-потребителем. Все-таки хотелось бы, чтобы товаропоток, который мы сегодня наблюдаем, был не только входящим, но и исходящим. Это уже вопрос развития электронной торговли внутри страны и увеличения собственного экспортного потенциала — конкурентности товаров, которые должны быть востребованы за рубежом.

— Какие новые бизнесы должны появиться вокруг «Почты России»? Цитирую Аркадия Дворковича: «Есть развилки, есть варианты, в какую сторону идти. Вполне возможно, что она станет еще одной розничной сетью, а может быть, она станет чем-то другим, может, просто станет финансовой инфраструктурой...»

— Почта является крупнейшей розничной сетью в стране. 42 тыс. отделений — такого количества нет ни у одной розничной компании, поэтому мы всегда испытывали определенный интерес к нашим активам со стороны розничных сетей. Мы сами на сегодняшний день занимаемся розничной торговлей, в основном продаем товары повседневного спроса в сельской местности в отдаленных регионах, где купить эти товары, кроме как на почте, невозможно. Понятно, что в процессе инвентаризации и подготовки к акционированию мы можем выделить часть избыточных розничных площадей, которые могли бы быть трансформированы в отдельный розничный контур. Я не исключаю, что после акционирования «Почта России» могла бы создать дочернюю компанию розничного формата 50–100 м самостоятельно или совместно с партнерами.

— Какой процент отделений под такое может быть отдан?

— Мы делали такие расчеты. Я думаю, что это несколько тысяч отделений с избыточными площадями в наиболее востребованных локациях. Но пока до акционирования это будет невозможно. Входить ли в такие проекты самостоятельно или в партнерстве, это вопрос экономики и технологий. Пример Почта Банка говорит о том, что нам было проще и быстрее войти в этот проект вместе с опытными партнерами, поэтому не исключаю любые варианты.

— Появление Почта Банка произошло достаточно быстро. Это потому что вашим партнером были Андрей Костин и группа ВТБ или на той стороне мог быть какой-то частный банк и все бы получилось примерно по такому же сценарию? Роль контрагента и личности в данном случае сыграла?

— Безусловно. У нас хватило ума не делать банк самостоятельно. Потому что в сегодняшней парадигме, на сегодняшнем этапе развития финансового рынка я думаю, что это была бы провальная история. Привлекать специалистов, покупать команду у нас просто не было возможности. Поэтому развитие банка с нуля было бы большим риском. Нам была необходима операционная работающая команда, поэтому в партнерстве с ВТБ мы нашли тот самый механизм, тот самый двигатель, который нам позволил с первого дня после образования банка этот банк запустить.

— Были ли идеи когда-нибудь развивать почту по принципу франчайзинга?

— Это одно из новых решений, которые позволят нам оптимизировать затраты на содержание сети. Формат ФГУП, к сожалению, этого не позволяет делать. Возможность открытия отделений связи в формате франчайзинга нами также заложена в новый законопроект о почтовой связи.

«У меня пока не было времени представить себя вне почты»

— Можете назвать три проекта, три достижения, три показателя, которыми вы действительно гордитесь с 2013 года?

— Я считаю, что главное достижение это то, что за два года нашей работы «Почта России» стала безубыточным и бездотационным предприятием, предоставляя при этом, как я уже говорил, социально значимые услуги всему населению, убыточные по своей сути.

Во-вторых, есть знаковые проекты, которые говорят о том, что почта выходит на современный уровень развития — это высокотехнологичные сортировочные центры мирового уровня и запуск собственной почтово-транспортной авиации.

Безусловно, создание Почта Банка — это одно из главных достижений. Сегодня мы с уверенностью говорим, что в финансовом сегменте перестали терять и начинаем зарабатывать на финансовых услугах.

— Теперь три провала или три пункта, о которых вы жалеете.

— Непринятие законов «О почтовой связи» и акционировании не позволило реализовать все проекты, на которые мы рассчитывали. Наверное, все это время не хватало некоего «политического спонсорства», необходимого для трансформации «Почты России», публичной позиции государства. И третье, как производное, — не удалось встретиться с Владимиром Владимировичем Путиным и эти вопросы обсудить.

— Где вы теперь себя видите? ​

— У меня пока не было времени представить себя вне почты. Я думаю, что мог бы много чем заниматься, интересным и масштабным. Но для того чтобы почувствовать себя вне почты, нужно сделать шаг на выход и оглядеться по сторонам. «Почта России» — интересный проект с большим потенциалом, с большим будущим. Я думаю, можно построить серьезную организацию, которая будет конкурентна на уровне Европы или всего мира, как это сделали наши коллеги из других стран. Это тот шанс, который государству нужно использовать.

— Если вам предложат остаться в «Почте России» в качестве консультанта, например, или советника?

— Как консультанта, наверное, нет. Мне интересно более прикладные вещи делать. Я в любом случае буду рад, если произойдут изменения, помогать новому руководству скорректировать и сформулировать какие-то цели и задачи, для того чтобы двигаться дальше и развивать эту организацию.

— Какой самый худший сценарий, от чего вам будет лично обидно, если это будет происходить с «Почтой России»?

— Наверное, было бы обидно, и не только мне, а тем людям, которые все четыре года работали в режиме 24/7. Обидно, если мы вернемся на исходные позиции. Опять же, здесь вопрос самосознания. Сегодня сотрудников, которые действительно чувствуют, что их будущее в их собственных руках, уже очень много. Здесь надо как-то попытаться все-таки держать эту планку и двигаться только дальше.