«Сколково» и Сколтех: «Мы все время забываем, что мы уже не СССР»

Читать в полной версии

В начале августа управление по контролю за иностранными активами (OFAC) Минфина США внесло в санкционные списки SDN фонд «Сколково», Сколковский институт науки и технологий (Сколтех) и технопарк «Сколково». В решении отмечалось, что фонд управляет инновационным центром, который с момента основания фокусировался на поддержке развития технологий, включая те, что позволят России сохранить оборонительные возможности и используются для обеспечения нацбезопасности. Кроме того, в инновационном центре «Сколково» расположен офис «Рособоронэкспорта». В отношении Сколтеха было указано, что его спонсором в течение многих лет выступал российский оборонный сектор, в том числе находящиеся под санкциями Уралвагонзавод, Объединенная авиастроительная корпорация (ОАК), концерн «Созвездие», «Алмаз-Антей» и др. В партнерстве с отдельными подобными предприятиями Сколтех разрабатывал композитные материалы для танков, двигатели для кораблей и т.д. Институт также представлял главе Минобороны продвинутых роботов на одной из отраслевых выставок, отмечалось в мотивировке.

О том, насколько ожидаемы были санкции и как они повлияют на фонд «Сколково» и Сколтех, в интервью РБК рассказали руководитель фонда Игорь Дроздов и ректор института Александр Кулешов.

— Что принципиально поменялось для вас 2 августа? Опасались ли вы включения в SDN, готовились ли к этому?

Игорь Дроздов: Принципиально на нас санкции никак не влияют. Все функции, которые мы до этого выполняли, продолжаем выполнять в полном объеме. Они влияют на транзакции, которые у нас были с зарубежными контрагентами. Например, мы делали под потребности наших зарубежных партнеров программы поиска технологий в России. Очевидно, что теперь они не будут работать с нами и мы будем оказывать такую услугу только российским компаниям. На зарубежные компании приходилось менее 10% от всего объема заказчиков акселерационных программ, хотя раньше их доля была существенно выше. Многие компании из так называемых недружественных стран отказались работать еще в марте.

В первом квартале также серьезно снизилось количество заявителей на статус резидента «Сколково» (дает получившим его компаниям налоговые и таможенные преференции; грантовую поддержку, доступ к сервисам «Сколково» и др. — РБК), но во втором квартале оно не просто восстановилось, а оказалось близким к рекордному значению: появилось 190 новых резидентов (в первом — 130). И, по предварительной оценке, совокупная выручка сколковских компаний-резидентов за первое полугодие выросла примерно на 15%. На такую же величину вырос объем привлеченных инвестиций.

Александр Кулешов: Мы надеялись, что не попадем в санкционный список, но, несомненно, ожидали этого. Мотивировка OFAC была странной. У нас совершенно точно не было никакой работы с оборонкой, безопасностью, секретностью. И это понятно: невозможно передать связанную с подобными направлениями работу организации, в которой половина сотрудников — иностранцы или репатрианты.

Последствия мы ощущаем, хотя до конца не прочувствовали. Весной у нас разорвалось полтора десятка коммерческих контрактов с Philips, Bosch, TopCon и другими американскими и европейскими компаниями. Потеря ряда зарубежных контрактов повлияет на выручку. И если весной я говорил, что связи с MIT (Massachusetts Institute of Technology, Массачусетский технологический институт. — РБК) остаются на персональном уровне, то сейчас профессиональное сообщество MIT получило циркуляр, запрещающий любую работу с российскими учеными. Посмотрим, как он будет реализовываться. До сих пор у нас было огромное количество публикаций совместно с MIT.

— Сократилось ли число иностранцев среди индустриальных партнеров фонда, преподавателей и студентов в Сколтехе? Какой была их доля до февраля?

Игорь Дроздов: Значительная часть иностранных индустриальных партнеров заморозила отношения еще в марте. Обладающие подобным статусом компании должны либо финансировать исследовательскую деятельность на территории «Сколково», либо искать какие-то технологии среди наших стартапов, быть заказчиком акселерационных программ и др. Например, немецкий производитель электротехнического оборудования Phoenix Contact строил исследовательский центр на территории Инновационного центра и после объявления об уходе с российского рынка передал его местному партнеру. Такие исследовательские центры были у Boeing, Panasonic, Schneider Electric и др. Но у нас уже давно российских партнеров существенно больше, чем зарубежных, и, честно говоря, для стартапов не только в последние полгода, но и раньше российские компании были более ценными клиентами. Зарубежные партнеры инновационного центра «Сколково» реже внедряли и использовали технологии российских стартапов.

Среди резидентов 80% компаний работают сугубо на российском рынке, то есть нынешняя ситуация их не касается. Остальные в подавляющем большинстве работают на рынках дружественных стран. Но даже если бы они работали в западных странах, то поскольку мы не являемся учредителями, не имеем никакого контроля в резидентах, санкции в отношении фонда «Сколково» формально не должны на них влиять. Инновационный центр — это инфраструктура, профессиональное сообщество, территория; фонд является управляющей компанией, которая предоставляет статус резидента. В тех случаях, когда фонд является грантодателем или есть какие-то другие взаимоотношения, положение наших резидентов ничем не отличается от положения клиентов, хранящих свои средства или взаимодействующих с санкционными банками. Если они будут сталкиваться на зарубежных рынках с отказом от проведения транзакций, отказом от сотрудничества, уверен, в большинстве случаев, это будет связано не с тем, что они являются резидентами Инновационного центра, а с общими страновыми рисками. И, кроме того, у большинства резидентов, работающих на зарубежных рынках, там присутствуют «дочки», «сестры» и другие юрлица, созданные по зарубежному праву, которые никакого отношения к инновационному центру «Сколково» не имеют, его резидентами не являются.

Александр Кулешов: Я получил от преподавателей несколько заявлений об увольнении. Тех, у кого есть американские паспорта — неважно, это единственный паспорт или второй, например, к российскому; во многом даже бесполезно уговаривать, потому что для них это персональные риски. Человек может получить пять лет, и скрутить его могут не только в США, но и в других странах. Большинство наших преподавателей знают русский язык, но многие из них — это те, кто какое-то время назад уезжал за рубеж, преподавал в западных университетах и вернулся обратно с американским или европейским паспортом. То есть потери точно будут, насколько драматические — посмотрим. Например, знаю русских профессоров с американским паспортом, которые решили от него отказаться. Другое дело, что, к сожалению, это сложная процедура, которая затянется на месяцы, годы.

Среди студентов порядка 20% — иностранцы. На днях встречался с двумя студентами из США, не знал, что им сказать. Никто не понимает их юридический статус — что будет, если человек окончил университет, который находится под санкциями. Как это отразится на его будущей карьере, перспективах? Время покажет.

— Прекращение сотрудничества с кем-либо из зарубежных партнеров будет по-настоящему чувствительным для вас в части выручки?

Игорь Дроздов: Нет.

Александр Кулешов: Денежный аспект не единственный, в процессе работы с зарубежными партнерами мы наращивали свои компетенции. Работая с конечным пользователем, заказчиком, ты не выдумываешь абстрактные условия задачи, ее постановку, что в действительности беспокоит твоего клиента. Это очень важно. Для упомянутых выше Philips, Bosch и TopCon мы разрабатывали технологии, софт. Сейчас остаются восточные клиенты, хотя некоторые из них отказались от сотрудничества вслед за европейскими и американскими. И к сожалению, заказчика класса Philips в России не найдешь. В части медицины США и Европа находятся на совершенно другом уровне, нежели восточные или российские компании. Весь медицинский мир, прежде всего крупные компании, Philips, General Electric, Toshiba, Siemens, которые делают imaging, то есть КТ, МРТ — все то, с чем мы столкнулись в последнее время, развивают средства автоматического диагностирования. Чтобы по снимку можно было автоматически определить, есть ли у пациента рак, COVID или что-то еще. Это огромное поле различных задач. Мы активно работаем в этом направлении, у нас есть совместное предприятие со «Сбером» — «СберМедИИ», которое занимается распознаванием снимков с помощью искусственного интеллекта. Раньше мы имели возможность предложить эти решения для западного рынка, сейчас — увы.

— Будете ли корректировать планы в связи с санкциями?

Игорь Дроздов: Начали корректировать планы и задачи сразу после 24 февраля. В текущем моменте особенно важно содействовать нашей экономике в обретении технологического суверенитета. Поэтому мы сконцентрировались на нескольких вещах. Активно развиваем платформу «НИОКР-сервис», на которой компании могут заказать у российских университетов услугу по изготовлению прототипа, проведения испытаний или реинжиниринга (переосмысления того, чего сейчас нельзя найти на рынке. — РБК). За полгода на платформе были размещены заказы на 700 млн руб. К концу года, думаю, будет существенно больше 1 млрд руб., а в следующем ожидаем кратный рост. Это, по сути, поиск исследовательского потенциала внутри страны с учетом существующих ограничений.

Второе направление — поддержка и масштабирование технологий, которые уже существуют, опробованы, находятся в рабочем состоянии, а также поддержка компаний, у которых сейчас активно растет выручка и которым нужно расширять производство. С Фондом развития промышленности и ВЭБом обсуждаем десятки проектов, которые претендуют на заемное финансирование на общую сумму более 30 млрд руб. Судя по тому, как идет процесс, многие из заявителей получат необходимый ресурс. Тесно сотрудничаем с корпорацией МСП: порядка 40% компаний, получивших сейчас льготные кредиты под 3%, — это сколковские резиденты. В рамках программы финансирования пилотного внедрения пытаемся не просто собрать пару «заказчик — владелец технологии», а консорциум. Если нужно заменить комплексный продукт компании с громким именем, уходящей с рынка, вроде SAP и Oracle, одному разработчику, как правило, сложно справиться с такой задачей. Нужно собрать консорциум разработчиков, а также консорциум заказчиков.

Третье направление — помощь в восстановлении или переналаживании логистических цепочек. Из российских комплектующих делается не все, и многие компании и стартапы столкнулись с тем, что какие-то элементы, которые они приобретали в европейских странах, стали недоступны. Мы помогаем находить аналоги в дружественных странах и привозить.

— Эти консорциумы — какая-то юридическая структура, новая компания или что?

Игорь Дроздов: Это сборка команды в широком смысле слова, которая обеспечит изготовление конечного продукта в серийном масштабе. Для этого необходимо учесть интересы всех участников, и чем их больше, тем сложнее это делать. Организационно-правовая структура может быть разной — где-то отдельное юрлицо, в которое зайдет несколько партнеров, где-то договорные связи между компаниями. Сколтех является в ряде проектов ключевым разработчиком, главным конструктором, если хотите, а «Сколково» выполняет организационную роль, делает бизнес-обвязку. Например, в области телекома мы тесно взаимодействуем со Сколтехом в проекте создания базовых станций мобильной связи 4G и 5G (четвертого и пятого поколений. — РБК). Есть еще ряд проектов, но не хочу называть, пока не подписаны необходимые документы.

— Наши источники говорили, что один из таких консорциумов создается в области кибербезопасности с участием ВЭБа. Это так?

Игорь Дроздов: Без комментариев.

— Кто будет выбирать направления для создания консорциумов, есть какой-то список?

Игорь Дроздов: Четкого алгоритма нет, но мы не в безвоздушном пространстве находимся, участвуем в различных мероприятиях, смотрим, какие есть потребности у государства, в каких направлениях мы можем быть полезными. Это могут быть консорциумы, построенные на рыночных принципах, если все участники между собой договорились и сложили бизнес-модель. Где-то необходима будет поддержка государства: льготное финансирование, грант или субсидия.

— Похожие проекты есть и у других компаний: например, «Ростех» делает «Кибертех» — консорциум в области микроэлектроники и создания оборудования. Вы видите конкуренцию?

Игорь Дроздов: Никакого противоречия нет. Мы примерно знаем, кто чем занимается, и не стремимся сесть на один стул. А есть определенные сферы, где, наоборот, государство заинтересовано в наличии двух игроков, чтобы была конкуренция.

— Недавно «Коммерсантъ» писал, что санкции могут осложнить разработку оборудования 5G и 6G, которой сейчас занимается Сколтех. Это так?

Александр Кулешов: Нет. В отношении разработки не вижу особенных проблем. Юридически мы потеряли достаточно много, но с практической точки зрения никакой беды нет. Доступ к новейшим технологиям, промышленному оборудованию нам закрыли не после начала специальной военной операции, на самом деле его не было все годы существования Российской Федерации. Никто нам ничего особо не поставлял, а с осени и даже с лета прошлого года мы получали сплошные отказы на поставку вообще любого оборудования.

— В какой стадии сейчас разработка оборудования 5G?

Александр Кулешов: Сколтех на средства Фонда НТИ (национальной технологической инициативы. — РБК) и собственные коммерческие средства разработал опытный образец базовой станции 5G и провел испытания в лабораториях операторов в Москве и Санкт-Петербурге, оба успешно. Пока фактически реализован основной функционал, но он нормально работает: на тестах скорость существенно больше 1 Гбит/с и доходит до 1,5 Гбит/с, что соответствует иностранным аналогам. Планируем до конца года сделать на территории «Сколково» смешанный полигон, на котором одновременно будут работать наши базовые станции 5G и станции одного из известных вендоров, что позволит отработать реалистичный сценарий развертывания в сети российского оператора.

— Из каких стран и какие комплектующие для стартапов помогает ввозить фонд «Сколково»? Когда санкции только ввели, эксперты прогнозировали рост стоимости товаров, ввезенных параллельным импортом, и ухудшение их качества. Вы с этим согласны?

Игорь Дроздов: Мы не закупаем какие-то потребительские товары в огромных количествах, это специфические вещи для технологических компаний. И под специфическими я понимаю не что-то хитрое, двойного назначения, а комплектующие, которые нужны, чтобы сделать прототип, мелкую серию, провести испытания и т.д. Подчеркну, ввоз этих товаров не нарушает законодательство, мы обеспечиваем получение всех необходимых разрешительных документов на их перемещение. Это довольно узкая задача, вопрос про стоимость и качество в данном случае нерелевантный. В отдельных случаях мы помогаем снизить расходы на поставки необходимых нашим резидентам товаров за счет реализуемой господдержки по возмещению затрат на уплату таможенных платежей.

Для нас приоритетные рынки для сотрудничества на данный момент — Китай, а в ближайшей перспективе — Индия. Плюс страны ЕАЭС, но мы их воспринимаем больше как рынок сбыта. В меньшей степени — Турция и ОАЭ, но это скорее логистические хабы на данный момент.

— Ожидаете ли вы каких-то сложностей с закупкой этих штучных вещей после введения санкций?

Игорь Дроздов: Время покажет, но с высокой вероятностью мы продолжим выполнять в полном объеме то, что мы делали раньше. Есть какие-то точечные проблемы, но мы знаем, как с ними справиться.

— Кто сейчас курирует фонд «Сколково» и Сколтех? Как сформулированы задачи? Ожидаете ли вы, что вам поставят новые задачи?

Игорь Дроздов: Председателем совета директоров является [глава ВЭБ] Игорь Шувалов, и в этом смысле мы находимся в тесной кооперации с госкорпорацией. Есть кураторы из различных ведомств — мы отвечаем перед ними за субсидии и совместные проекты. Это Минфин, Минпром, Минцифры. Также мы включены в государственную программу при Минэкономразвития, есть определенные показатели, которых мы должны достичь, в этом смысле отвечаем и перед этим министерством. Каждый из кураторов формулирует свои задачи, они описаны в договорах, но общие стратегические направления деятельности фонда формулирует совет директоров.

Описанные выше задачи — это вещи, которыми мы занимались и раньше, но теперь они получили новое звучание. Главная задача «Сколково» — искать проекты разного уровня зрелости и продвигать их, чтобы они служили экономике. Эта задача остается. Несколько уточняются и обновляются методы.

Александр Кулешов: Руководящий орган Cколтеха — попечительский совет, больше никаких кураторов нет. Задачи мы формулируем сами и утверждаем на попечительском совете. И могу сказать совершенно твердо, что мы подтверждаем, что наши задачи не меняются, и мы сделаем все, что запланировали. Со сложностями, и их сейчас стало больше, но сделаем. Одна из задач — это разработка оборудования 5G и 6G. И хотел бы еще сказать, что то, о чем недавно писали — что Cколтех вместе с НИИ радио попросил 30 млрд руб. на разработку 6G, — это полная чушь (речь о публикации «Коммерсанта» от 26 июля. — РБК). И из текста статьи все подхватили глупейшую мысль, что можно перейти к 6G минуя 5G. Те, кто написал про этот проект 6G, совершенно не понимают суть предмета. Во-первых, это только первая фаза исследований, а во-вторых, у нашего института есть конкретные исследовательские задачи по разработке ключевых компонентов базовой станции 6G. Кроме того, это полная глупость по постановке: перейти на 6G минуя 5G не получится. Просто потому, что в мобильной связи новое поколение — это инкрементальное технологическое улучшение существующего стандарта.

— Но вы запрашивали деньги на разработку 6G?

Александр Кулешов: Не совсем так. Мы делаем некоторые вещи в области фотоники, архитектурного решения, алгоритмов и кодирования, без которых совершенно точно 6G будет невозможен. Непосредственно Сколтех не запрашивал.

— Если возьметесь за разработку стандарта 6G в России, что для этого вам потребуется?

Александр Кулешов: Это общемировой стандарт, можно участвовать в этой работе, если тебя допустят. С допуском история очень непростая. Чтобы иметь голос в комитете по стандартам, нужно сначала посидеть в нем наблюдателем, а потом внести вклад в разработку, который примут. Когда я был директором Института проблем передачи информации имени А.А.Харкевича РАН, наши сотрудники, в частности [занимающий сейчас пост старшего вице-президента по развитию Сколтеха, а ранее замдиректора Института проблем передачи информации] Александр Сафонов, входили в комитет с правом голоса. Но все эти комитеты по стандартам на самом деле являются полем боя между гигантами — Samsung, Huawei, Ericsson и т.д. Отдельные страны там не заметны.

— Чего не хватает, чтобы делать вклад в разработку технологии, денег?

Александр Кулешов: Чтобы делать вклад, нужны мозги, квалификация.

— Текущая геополитическая ситуация как-то повлияет на работу в комитете по стандарту?

Александр Кулешов: Ну что вы, какие сейчас комитеты по стандартам? Мы, как Сколтех, с августа стали для них чужими. Но меня это не сильно пугает, всегда находятся способы.

— Раньше среди основных проблем российского венчурного рынка эксперты называли сложность с поиском стратегических инвесторов для стартапов, чтобы инвесторы более ранних стадий могли вернуть вложения. Из-за этого последние неохотно предоставляли деньги стартапам. С уходом зарубежных инвесторов ситуация ухудшилась?

Игорь Дроздов: Что-то изменилось в негативную сторону, а что-то в позитивную. Целый ряд продуктов стартапов оказался очень интересным в условиях, когда ушли западные конкуренты. Для них открываются новые рынки. Если раньше их потенциальный доход был ограничен какой-то планкой, условно в 1 тыс. клиентов, то теперь их, возможно, будет сотни тысяч. Это, конечно, совершенно меняет перспективы компаний, в том числе инвестиционные. У ряда компаний есть возможность стать действительно значимыми на локальном рынке.

— Есть мнение, что, из-за того что власти и сами видят неутешительные итоги программы импортозамещения, ее представители стали все реже использовать этот термин. Вы согласны?

Игорь Дроздов: Не могу оценить, у меня нет цельной картины. Если взять тот сегмент, в котором варюсь я, с точки зрения существующих наработок, включая мелкосерийные производства, то здесь много наработок и большой потенциал. В личном общении, а я много езжу по регионам, вижу энтузиазм со стороны компаний. В ближайшие месяцы будет видно, насколько оправданны ожидания. Те консорциумы, которые мы делаем, — это в том числе способ собрать воедино несколько решений и создать что-то крупное. Я не говорю, что все можно сделать на 100%, что нет никаких проблем, это было бы неправдой. Но нужно смотреть, каким будет технологический уклад завтра, какие технологии придут на смену нынешним, и целиться в них, в те технологии, где ты еще не отстал. Там можно создать необходимый задел, чтобы комфортно чувствовать себя через десять лет.

Александр Кулешов: Если исходить из конкретных примеров, смогли ли мы что-либо импортозаместить, то да, результаты вызывают сожаление. Изначально было ошибкой, например, создавать реестр ТОРП (телекоммуникационное оборудование российского происхождения. — РБК). Чтобы попасть в него, производитель должен был 70% стоимости изделия сделать в России, но когда пришел момент истины, оказалось, что, даже если у тебя 99% сделано в России, но не 100%, ты все равно произвести не сможешь. Нужно было делать главным критерием для признания оборудования отечественным, можно ли его произвести, не запрашивая разрешения. Чтобы не получалось, что когда вам отказались поставлять один базовый процессор, то все, конечного изделия тоже нет. Но это я вам называю только одну ошибку, лежащую на поверхности, а на самом деле это была совокупность ошибок.

— Существует два подхода к тому, как решить текущие проблемы, перед которыми оказалась страна. Либо начать разрабатывать, производить все самостоятельно, либо пытаться завезти параллельным импортом, контрабандой — как угодно — западные решения, которые стали недоступны. Какой путь более реалистичный, перспективный?

Александр Кулешов: Оба пути невозможны. Мы все время забываем, что мы уже не СССР, который вместе со странами Варшавского договора составлял треть мира. В Советском Союзе была своя авиационная индустрия, и кстати, очень хорошая, но она умерла. Невозможно контрабандой купить Airbus или Boeing, даже крупные части от них. Можно покупать шины или тормозные колодки втихаря, из третьих рук, разработать свою систему технической поддержки. Иран так делает. Но у нас страна больше и народу больше.

Мы сейчас не в состоянии все произвести. В российском самолете SSJ большая часть узлов импортная. В качестве примера, в советское время было Министерство авиапромышленности, которое курировало все для этой отрасли, начиная от руды и гвоздей, грубо говоря, до конечного продукта. Это не ОАК, в которую собрали предприятия, проектирующие самолеты. Это была отрасль, в которой делались материалы, софт, электроника.

— Какие технологии и стартапы, по вашему мнению, будут пользоваться наибольшим спросом в ближайшее время?

Игорь Дроздов: Из того, что мы смотрим, много проектов в области электроэнергетики, разработки промышленных технологий, например для нефтегазовой отрасли, двигателестроения, авиастроения, технологии в области частной космонавтики.

Александр Кулешов: Скажу банальную вещь — но все, что связано с искусственным интеллектом, новые материалы, которые смогут выдержать более высокое давление, чем существующие, нужны свои батареи. В Cколтехе у нас есть высококачественное мелкосерийное производство батарей, мы сейчас разговариваем с правительством о его масштабировании. Среди перспективных направлений также фотоника и все, что с ней связано. Микроэлектронику мы проиграли полностью, а в фотонике пока отставание не очень большое, мы вполне в состоянии его ликвидировать. Но для этого нужно вкладывать деньги. Проблема почти всех новых стартапов — чтобы достичь результатов, им нужно очень серьезное оборудование. И, кстати сказать, отрезание доступа к этому оборудованию — это самое страшное и печальное, что с нами может произойти. Но в конце концов, не все сосредоточено в недружественных странах. На Тайване в 1970-х только арбузы выращивали, а сейчас это главный центр по производству микрочипов в мире. Нужны долгосрочные планы, и нужно работать.

— Как на «Сколково» повлиял уход Аркадия Дворковича? Вы с ним говорили перед его уходом? Поддерживаете отношения сейчас?

Игорь Дроздов: Поскольку нас курирует Игорь Шувалов, а стратегию определяет совет директоров, с этой точки зрения стратегических изменений не произошло. Конечно, мы общались с ним перед уходом и в принципе поддерживаем человеческий контакт.

— Как изменилась лично ваша работа после начала боевых действий на Украине, ее стало больше? Как вы объясняли ситуацию сотрудникам, партнерам, друзьям, семье?

Игорь Дроздов: В «Сколково» я работаю уже продолжительное время, и никогда не было, чтобы мы двигались по накатанной. В 2020 году мы внесли изменение в стратегию, стали более тесно работать с ВЭБом, новое правительство, иные задачи, адаптация под коронавирус. Сейчас новая ситуация. Мой любимый риторический вопрос: «Когда все будет ровно?» Но в каком-то смысле так больше драйва; сложности, как это ни парадоксально, мотивируют. Но это не значит, что приходится работать 24/7, график разумный.

Мы, по сути, синхронизировались с теми задачами, которые ставит перед собой правительство. С сотрудниками обсуждаем прежде всего рабочие вопросы, как мы должны корректировать деятельность фонда, чтобы быть полезными стартапам в нынешней ситуации. Я часто беседую с коллегами, моя задача — их вдохновить, вселить оптимизм и позитив, чтобы они оставались эмоционально стабильными, сосредоточенными на работе и результатах.

Александр Кулешов: Никакой депрессии или прострации у меня не было. Другим слезы утирал. Это было непрерывно. Много знакомых уехало. Первоначальный порыв был очень сильный. Кто-то вернулся, кто-то не очень доволен. Знаете, люди выскакивали с несколькими тысячами долларов, но проходит время, и оказывается, что все не так просто, что работы нет и т.д.

— У вас остались друзья за рубежом? Пришлось ли разорвать с кем-то отношения?

Игорь Дроздов: Есть друзья за рубежом, одноклассники. Драматичных историй не было.

Александр Кулешов: Ни с кем отношений не разрывал. Пару дней назад наш бывший профессор, француз, прислал совершенно изумительное письмо — его по «Первому каналу» в передаче [Владимира] Соловьева оглашать можно, — писал: какие американцы сволочи и как вы во всем правы.