Уйти, чтобы вернуться: почему России, ОПЕК и США трудно договориться
Рынок нефти оказался в качественно новой реальности, напоминающей о периоде Великой депрессии. В конце марта производители отдельных сортов американской нефти начали доплачивать покупателям — то есть цены на эти сорта стали отрицательными. 2 апреля стало известно и об отрицательном нетбэке по российской нефти Urals — ее стоимость в Европе не покрывает расходы на транспортировку и налоговые платежи. Появились новости, которые еще месяц назад не могли и присниться: глава правительства Белоруссии заявил о готовности закупить у России в апреле 2 млн т нефти по цене $4 за баррель.
Избыточное предложение
В этой ситуации страны — участницы ОПЕК+ пытаются восстановить хоть какой-то баланс на рынке. Но задача у них почти невыполнимая. Именно распад сделки ОПЕК+ в начале марта в сочетании с эффектом пандемии COVID-19 привел к обвалу нефтяных цен. С 1 апреля закончили действовать принятые в рамках сделки ограничения, и Саудовская Аравия подала сигналы о намерении увеличить объемы экспорта. Но главный фактор — снижение спроса: в мире уже более 3 млрд человек находятся в режиме домашней изоляции, автомобильный трафик сократился на 40–60% в Европе, США и других крупных экономиках. Во второй половине марта количество авиарейсов в мире сократилось на две трети. По данным Reuters, возникла проблема с парковкой самолетов: аэропорты не были на это рассчитаны. Хранилища авиакеросина быстро заполняются.
Проблема в том, что производители часто технологически не могут остановить добычу без риска потерять ее в будущем. Традиционный нефтяной бизнес предполагает крупные инвестиции на начальной стадии и долгий период функционирования скважин с низкими операционными издержками на горизонте 20–30 лет. Поэтому базовая стратегия производителей — как можно дольше не останавливать добычу, стараясь пережить трудные времена. Уровень операционных издержек (без налоговых платежей и роялти) у 90% мировой добычи находится в пределах $15 за баррель. При этом, когда возникает риск потери рынка, фактор себестоимости не всегда носит определяющий характер: часть производителей не могут уйти из-за высокой стоимости утилизации добычной инфраструктуры — как в случае морских буровых платформ. Если говорить языком экономики, предложение на рынке нефти обладает низкой эластичностью и медленно снижается в ответ на снижение спроса и цен на нефть.
В результате сейчас происходит быстрое заполнение хранилищ нефти и нефтепродуктов. В три—пять раз выросла стоимость аренды танкеров, которые используют для хранения дешевой нефти, чтобы выгодно продать ее в будущем. По последним оценкам, свободные мощности в мире при текущем дисбалансе 15–20 млн барр. в сутки будут заполнены за полтора-два месяца. Крупные мощности по хранению в основном расположены в странах-потребителях для хеджирования рисков перебоя с поставками.
Сланцы не умрут
После распада сделки ОПЕК+ представители «Роснефти» говорили о возможном восстановлении цен на нефть до $60 к концу года из-за выбытия сланцевой нефти США с рынка. В целом американские сланцы — среди первых претендентов на снижение добычи. Во-первых, у них высокая себестоимость добычи — около $45–50 за баррель для нефти WTI. Во-вторых, для поддержания уровня добычи сланцевой отрасли постоянно требуются капитальные вложения — бурение и запуск новых скважин, так как дебиты скважин снижаются на 60–70% за первый год их работы.
Однако, по нашим оценкам, сделанным на основе собственной экономико-математической модели сланцевой отрасли США, даже в наиболее стрессовом сценарии — полном отказе от ввода новых скважин — добыча снизится в среднем на 1,6 млн барр. в сутки во втором полугодии 2020 года. Это сможет сгладить лишь 11–18% снижения спроса на нефть из-за пандемии COVID-19.
К тому же такой экстремальный сценарий для сланцевой добычи маловероятен. Судя по историческому опыту, можно предполагать, что власти США будут поддерживать внутреннее производство и внутренние цены на нефть: могут ввести импортные пошлины на нефть, а также попытаться убрать с мирового рынка часть добычи за счет введения санкций. По данным СМИ, с такими предложениями к Дональду Трампу уже обратились Ассоциация топливной и нефтехимической промышленности США и Американский институт нефти.
Проблемы новой сделки
По текущим прогнозам, падение спроса из-за пандемии составит в этом году 4,5–7,4 млн барр. в сутки. Таким образом, для стабилизации ситуации на рынке ключевые производители должны договориться и убрать с рынка большой объем «избыточной» добычи — около 7–10 млн барр. в сутки — до конца года. Именно про 10 млн барр. писал Трамп в своем твите от 2 апреля, который вызвал бурный рост нефтяных котировок. Американский лидер объявил, что США могут убрать такой объем нефти с рынка вместе с Саудовской Аравией и Россией, а позднее добавил, что ограничения добычи могут дойти и до 15 млн барр. в сутки.
Уже спустя сутки стало понятно, что и Россия, и Саудовская Аравия готовы вести переговоры об ограничении поставок. Однако быстро договориться не удалось, назначенную на 6 апреля экстренную встречу перенесли. Из истории мы знаем, что, хотя производители в таких ситуациях пытаются договориться, разногласия начинаются на стадии детальной проработки соглашения и попытки достичь «честных условий».
Если справедливо сокращать добычу, то представляется, что в первую очередь с рынка в идеале должны уйти те, кто может впоследствии без потерь восстановить производство. То есть Саудовская Аравия, способная быстро увеличить и снизить добычу, и США — со второй половины года. Россия, как рассказывал замминистра энергетики Павел Сорокин, на встрече ОПЕК+ 6–7 марта отстаивала позицию об отсутствии маневра для снижения добычи у российских производителей. Тем не менее Владимир Путин сейчас также заявляет о готовности «по-партнерски» сократить добычу.
Хорошим вариантом могли бы стать компенсационные механизмы: если производители, которые легко могут сократить добычу без риска ее потери в будущем, берут на себя больший объем снижения, то взамен они получают справедливую денежную компенсацию. В итоге ущерб от снижения добычи должен равномерно распределиться между участниками соглашения. Но, к сожалению, даже ОПЕК с ее многолетним опытом взаимодействия не смогла создать систему «справедливых» денежных компенсаций для таких случаев и выстраивает политику только за счет изменения объемов добычи.
Дополнительная проблема состоит в том, что в США добыча распределена среди множества компаний с разным уровнем себестоимости и производительности активов. Одни производители захеджировали добычу на 2020 год, другие — нет. Как прийти к «справедливому» соглашению и распределению квот на добычу между ними, не нарушив антимонопольное законодательство?
Но ситуация критическая, и шансы договориться все-таки есть. Вспомним о взаимодействии стран ОЭСР после 1973 года, когда Саудовская Аравия ввела эмбарго на поставки нефти в США и в ряд других стран. Западные экономики и Япония разработали целую систему мониторинга данных и расчетов по спросу и предложению нефти и нефтепродуктов, которые позволили им равномерно распределить между собой образовавшийся дефицит нефти. Так было создано Международное энергетическое агентство. При этом потребителям нефти тоже пришлось преодолевать взаимные противоречия. У одних были запасы или свое производство, у других — нет. Кто-то попал под эмбарго стран ОПЕК, а кто-то — нет. Можно назвать это удачным примером отказа от рыночных отношений во время острого кризиса.
Пока же можно сказать, что если встреча ОПЕК+ провалится, то ситуация для российских производителей может стать крайне тяжелой. Власти США поддержат своих производителей ограничениями на импорт, что ударит по всему мировому рынку. Или же введут санкции против зарубежных производителей. И здесь российские компании — также в группе риска.