«Зеленый» шум: почему декарбонизация энергетики в ЕС будет непростой
В декабре 2019 года Европейская комиссия представила «Европейское зеленое соглашение», направленное на декарбонизацию энергетического сектора и превращение Европы к 2050 году в первый «климатически нейтральный» континент. Предполагается полное прекращение выбросов парниковых газов к 2050 году. Для достижения этой цели ЕС планирует потратить в ближайшие десять лет €1 трлн.
Премия за прогресс
Eще не принятая окончательно стратегия вызвала ожесточенные дебаты, ряд стран ЕС заявили о своей неготовности к столь радикальным переменам. Прежде всего это государства Центральной и Восточной Европы, у которых высока доля угля в национальных энергобалансах. Например, Польша, где доля угля в производстве электроэнергии достигает 80%, отказывается принимать на себя обязательства по полной декарбонизации. Однако Брюссель и сторонники соглашения среди членов ЕС не оставляют попыток переубедить «сомневающихся», в том числе и с помощью финансовых вливаний в рамках так называемого механизма справедливого перехода. В 2021–2027 годах будет выделено €100 млрд для регионов, наиболее затронутых декарбонизацией. Большинство из них расположено на востоке Евросоюза. И та же Польша гарантированно получит €2 млрд из €7,5 млрд в рамках одной из составляющих этой программы — Фонда справедливого перехода, напрямую финансируемого Еврокомиссией.
Рано или поздно Евросоюз и его члены смогут убедить Варшаву и других «сомневающихся» принять на себя обязательства по декарбонизации. Ответственный за соглашение вице-президент Еврокомиссии Франс Тиммерманс давно ратует за введение санкций против Польши, неоднократно нарушавшей европейские правила. При наличии дополнительного финансового стимула Польша вряд ли пойдет еще на один открытый конфликт с Брюсселем.
Беспокойство экспортеров
В итоге «Европейское зеленое соглашение» непосредственно повлияет на компании, экспортирующие сырье и энергоемкую продукцию в страны ЕС. Прежде всего можно ожидать попыток введения трансграничного налога на выбросы парниковых газов. Пока его перспективы неясны: непонятно, например, как совместить налог с правилами ВТО. Но уже очевидно, что Брюссель планирует использовать подобные инструменты не только для достижения «климатической нейтральности», но и для защиты своих рынков от дешевого импорта из стран с менее строгими экологическими и климатическими стандартами. Так, председатель комитета по окружающей среде Европарламента Паскаль Конфэн заявил, что ЕС может ввести налог на выбросы парниковых газов для британских товаров, если после Brexit Лондон снизит цену на выбросы парниковых газов.
Подобные планы уже вызвали беспокойство экспортеров. Министр торговли США Уилбур Росс утверждает, что, если углеродный налог «будет по своей сути протекционистским, как «цифровой налог», мы будем реагировать». Реакция США неудивительна: выбросы при добыче и транспортировке американских нефти и газа могут оказаться на 60% выше официальных оценок Агентства по охране окружающей среды США. Логично ожидать подобной реакции и от других стран — экспортеров природных ресурсов, в том числе от России, ведь под ограничительные тарифы может попасть значительная часть сырьевого и металлургического экспорта российских компаний в Европу.
Российский фактор
Понятно, что «Газпрому» придется особенно внимательно следить за европейской климатической повесткой и по возможности влиять на нее. Еврокомиссия разрабатывает «метановую стратегию», нацеленную на недопущение утечек метана по всей цепочке — от скважины до конечного потребителя. При этом позиция Брюсселя не всегда логична: с одной стороны, Еврокомиссию беспокоят утечки метана (сейчас, по мнению европейских чиновников, масштаб проблемы занижается), при этом Брюссель настаивает на транзите природного газа через устаревшую ГТС Украины (2/3 украинских газопроводов старше 33 лет) и не обращает внимания на возникающие при этом экологические риски. Углеродный след подобной изношенной инфраструктуры более чем на 60% выше, чем у современного газопровода высокого давления. Важно, что верифицированной научной методологии для «метановой стратегии» пока нет, и это дает возможность энергетическому сектору, в том числе и «Газпрому», участвовать в разработке объективных стандартов оценки и верификации утечек.
Для России важен и еще один аспект. Европейская комиссия подтвердила, что в среднесрочной перспективе газ будет частью процесса декарбонизации. В данный момент природный газ рассматривается как эффективная замена углю при генерации электроэнергии, а газораспределительные сети — как более эффективная транспортная инфраструктура, чем ЛЭП. В «Газпроме» говорят о создании равноправного партнерства между природным газом и возобновляемыми источниками энергии, особенно с учетом возможного сохранения роли атома в энергетике ЕС и планируемого закрытия к 2040 году более 70% угольных электростанций. Выводимые мощности, по мнению «Газпрома», могут быть заменены природным газом с более низким, чем у угля, углеродным следом.
В дальнейшем газовым компаниям придется адаптироваться к новым реалиям энергетического рынка ЕС. Многое будет зависеть от точного определения понятия «возобновляемый и низкоуглеродистый газ», в пользу которого Европа собирается отказаться от обычного природного газа. Возможно ли, например, включить в это определение водород, получаемый из природного газа?
Сейчас европейская энергетическая политика балансирует между позицией радикальных борцов против глобального потепления, вдохновляемых Гретой Тунберг, и растущим недовольством населения высокими ценами на топливо и электроэнергию. Развитие ВИЭ в Европе связано с государственной поддержкой — либо через регулирование тарифов, либо посредством нерыночных стимулов, которые должны форсировать переход на «зеленую» энергетику. Это приводит к недовольству граждан ценой «энергетического перехода», недаром триггером протестов «желтых жилетов» во Франции послужило повышение акциза на нефтепродукты. Если неблагоприятная экономическая конъюнктура будет и дальше провоцировать политические кризисы в странах ЕС, «зеленое соглашение» может легко превратиться в «соглашение о доступной энергии», сведя на нет неоспоримые достижения Европы в борьбе с изменением климата. Шансы на успех декарбонизации повысятся, если технологические инновации будут внедряться в связке с энергетическим сектором, а не путем навязывания абстрактных показателей директивными методами.