Кто виноват: три мифа о российском кризисе
Начавшуюся в российской экономике рецессию объясняют множеством разных факторов. Есть версии более и менее убедительные, но есть и такие, которые совсем слабо соотносятся с серьезными экономическими исследованиями. Несколько подобных ответов о том, кто же виноват в кризисе, были озвучены на недавнем заседании «Меркурий клуба», хотя это лишь относительно свежий пример: эти объяснения повторяются раз за разом на многих дискуссиях и во многих публикациях. Главных мифов, пожалуй, три:
1. «Во всем виноваты либералы»: либеральная экономическая политика, которую олицетворяют, в частности, Алексей Кудрин и Анатолий Чубайс, привела Россию к экономическому развалу. Если бы государство не следовало советам либералов, кризис был бы как минимум более мягким.
2. «Во всем виноват Центральный банк»: если бы не переход к политике инфляционного таргетирования и высокие процентные ставки, кризис не был бы столь острым.
3. «Во всем виноват Минфин»: из-за начинающегося секвестра бюджета кризис очень сильно ударит по российской экономике. Нельзя уменьшать расходы, когда падает ВВП.
Во всем виноваты либералы
Некоторые «государственнически» настроенные экономисты, как следует из дискуссии, например, в «Меркурий клубе», считают, что некоторой победы над либералами уже удалось добиться: приостановлена приватизация, да еще и во многом получилось воплотить в жизнь майские указы президента 2012 года (либералы выступали против такого увеличения госрасходов). Если бы не было такой борьбы с либеральным врагом, ситуация в экономике была бы хуже, а если бы удалось отстранить от власти всех либералов, то в экономике сразу бы выросли инвестиции и вскоре опять начался бы быстрый рост ВВП.
К сожалению, обе части этого утверждения неточны. Что касается приватизации госкомпаний, то такие планы озвучил сам президент Владимир Путин в 2012 году. Водили ли либералы рукой президента? Вряд ли. Скорее здесь сыграла роль логика эффективности. Исследования российских компаний, перешедших из государственной собственности в частную, показывают, что когда владельцами приватизированного предприятия становятся внешние инвесторы, а не бывшие директора заводов и менеджмент, результаты впечатляют. Происходит существенный рост производительности и объема продаж, занятость снижается несильно, а зарплаты в среднем остаются прежними или растут. При этом есть проблема защиты предприятий от внутреннего разграбления (вывода активов менеджментом), но российское государство в 2015 году в состоянии защитить интересы инвесторов при противоправных действиях управленцев. Поэтому с точки зрения научного знания разумная приватизация (не на падающем финансовом рынке) была бы, скорее всего, на пользу экономике.
Разговор про инвестиции сразу упирается в данные: государство играло довольно большую роль в инвестициях, начиная с 2012 года — около 20%, но эта доля только снижалась после ухода из правительства либерального Кудрина. В целом частные инвестиции менее коррупционны и более эффективны, а кроме того, инвестиции за счет нефтяных сверхдоходов могут приводить к укреплению рубля и вытеснению внутренних производителей («голландская болезнь»). ФНБ и Резервный фонд выполнили роль абсорбента ликвидности и поддержали возможности государства как в кризис 2008–2009, так и в нынешний кризис.
Дефицит Пенсионного фонда также вызван не либеральными пенсионными реформами, объективной демографической динамикой: в России все больше людей старше трудоспособного возраста по сравнению с людьми трудоспособного возраста. Их соотношение выросло с 0,33 в 2007 году до почти 0,4 в 2014 году. Старение населения — проблема всех относительно развитых стран мира; решать ее в России пробовали, как и везде, развитием накопительной пенсионной системы. Эту меру трудно назвать особенно либеральной, она всего лишь снижает нагрузку на распределительную пенсионную систему и государственные расходы на нее. Но и эту идею в последние два с половиной года «заморозили» — без участия либерального Кудрина.
Во всем виноват Центральный банк
Этот миф крайне устойчив: «Повысив ставки, ЦБ задушил рост в экономике». Многие российские экономисты считают, что процентные ставки нужно снижать, не задумываясь о том, что если ЦБ будет устанавливать ставку ниже ожидаемой инфляции в экономике с высокой инфляцией, — это существенный риск перехода к гиперинфляции.
Что макроэкономисты знают про инфляцию? В долгосрочном периоде она очень сильно и положительно связана с темпами роста денежной массы (но слабо связана в краткосрочном периоде, когда фирмы еще не успевают поменять свои цены). Это почти неизменный закон макроэкономики: если повышается скорость печатания денег или снижается ставка ЦБ, то уже на горизонте до трех лет повышается инфляция, которую затем сложно возвращать обратно. В экономике становится больше денег и остается примерно столько же товаров; единственный выход для фирм — повышать цены. Поэтому предложения снизить ставку ниже ожидаемой инфляции (которая даже по мнению ЦБ может быть около 10–12% в 2015 году) приведут к разгону инфляционных ожиданий и возвращению в начало 2000-х с двузначной инфляцией.
Переход к инфляционному таргетированию, или попросту желание ЦБ получить инфляцию 4% в 2017 году, означает всего лишь, что ЦБ России проводит независимую монетарную политику. Есть известный закон Манделла — Флеминга, «невозможная троица»: нельзя одновременно иметь независимую монетарную политику, фиксированный обменный курс и свободное движение капитала в рамках небольшой открытой экономики (а российская экономика является небольшой по мировым масштабам — менее 3% мирового ВВП). Эта гипотеза подтвердилась в исследовании 2013 года. Для России это означает: если мы хотели бы таргетировать инфляцию и при этом поддерживать фиксированный курс, нужно было бы вводить ограничения на движения капитала, например, продажу экспортерами валюты напрямую ЦБ. Многие ли хотят возврата к такой политике, которая проводилась до 2007 года?
А может ли ЦБ быстро влиять ключевой ставкой на рост экономики, немедленно повышая все ставки по кредитам? Звучит очень соблазнительно — такая суперэффективность была бы ЦБ к лицу. Но, как правильно отмечается в одном недавнем исследовании, эта гипотеза могла бы быть верна, только если бы все ставки, в том числе по старым кредитам, двигались вместе с ключевой ставкой. Этого не происходит; изменения касаются только новых кредитов, составляющих не очень большую часть всей массы заимствований фирм.
Во всем виноват Минфин
Политика снижения госрасходов во время кризиса не является необычной для развитых стран. В отстающих странах ЕС в 2011–2012 годах снижали эти расходы, что привело, в соответствии с макроэкономическими моделями, к повышению безработицы и росту госдолга к ВВП. США в 2012 году снижали расходы бюджета, но облегчили проблему временным снижением налогов и избежали падения ВВП. Целью было вернуться на траекторию развития экономики со снижающимся отношением госдолга к ВВП — как мы видим, в Европе это не удалось, но дало результат в США. Причина банальна: чтобы эта макрополитика, принципиально неэффективная при выходе из кризисов, приносила результат, необходимо, чтобы экономика начала расти, а значит, чтобы росли налоговые сборы, снижая дефицит бюджета.
Когда возможен такой рост? В случае когда падение экономики было скорее циклическим, чем структурным, выход из кризиса более вероятен. В США в 2009 году падение экономики было скорее циклическим, а в Европе — скорее структурным, оно было больше связано с внутренними проблемами ЕС и Еврозоны. Слишком поспешные снижения госрасходов при первых проблесках роста в 2011 году привели к тому, что и должно было случиться — остановке экономики, балансированию на грани рецессии и дефляции, наконец, попытке выйти из кризиса за счет ослабления евро. США поступили куда разумнее и компенсировали снижение государственного спроса за счет частных потребителей.
В России ситуация куда сложнее: нужно где-то брать деньги на дополнительные расходы бюджета во время начавшегося кризиса. К сожалению, у нас не очень развиты рынки госдолга: это всего 5,4 трлн руб. внутреннего и $54 млрд внешнего долга. С учетом снижения рейтинга гособлигаций Moody’s и Fitch возможности внешних займов ограничены, а у Минфина начинается легкая паника от сложностей по обслуживанию долга. Поэтому для антикризисных мер будут использоваться средства Резервного фонда, и в итоге урезание бюджета окажется относительно формальным — он останется почти на уровне прошлого года.
Короче говоря, многие утверждения, приведенные выше, неверны с точки зрения современной макроэкономики. Едва ли государственные предприятия будут эффективнее частных; вряд ли ЦБ так быстро влияет на экономику через свои ставки; таргетирование инфляции без свободно плавающего рубля практически невероятно; и едва ли низкие ставки процентов разгонят экономику, но не повлияют на инфляцию. Уверенно можно согласиться только с тем, что снижение госрасходов в кризис может его затянуть, раскрутив спираль падения спроса. Но и это снижение, видимо, окажется довольно небольшим. Скорее оно может привести к уменьшению числа неэффективных госпроектов, что было бы неплохим результатом.