Еврооблигации: какие риски и проблемы нужно учитывать инвестору
Представьте, что клиент приходит в банк и хочет открыть валютный депозит. Но вот неприятная новость: по данным ЦБ, если в январе 2015 года средняя ставка по долларовым депозитам до одного года составляла 5,22%, то уже в июне нынешнего она снизилась до 0,97% (в евро за тот же период ставка снизилась с 4,96 до 0,41%).
Благоразумный клиент, конечно, поинтересуется альтернативными валютными активами. И сегодня часто в этом качестве банк предлагает ему купить еврооблигацию. Не вложить средства в фонд еврооблигаций или хотя бы диверсифицированный портфель еврооблигаций, а именно приобрести облигацию одного эмитента.
Популярный аргумент банков-продавцов в пользу евробондов звучит так: «В прошлом году люди заработали на них 20%». Действительно, в конце 2014 года еврооблигации сильно подешевели. Но это временный эффект: новых выпусков практически не было, а банкам, и не только им, нужно было размещать валютные пассивы. В результате рынок очень вырос.
Рассчитывать, что он будет так же расти и дальше, бессмысленно — ведь корпоративные еврооблигации российских заемщиков трудно отнести к безрисковым активам, владение которыми является способом хранения свободной ликвидности без риска контрагента.
Что еще говорят клиенту? «У тебя будет хороший купон, постоянный поток доходов, а если возникнет необходимость — ты просто продашь бумагу». Подразумевается, что можно, как и в случае депозита, получить деньги обратно. Напомним, что по статистике Банка России, в 2015 году порядка 60% привлекавшихся банками каждый месяц депозитов в долларах и евро приходилось на депозиты сроком до одного года. Так вот проблема именно в том, что многие покупатели действительно сравнивают вложение в еврооблигации с депозитом — и чаще всего годовым.
Но сравнивая еврооблигацию с депозитом или даже портфелем еврооблигаций, клиенты банков не учитывают показатель дюрации — чувствительности цены облигации к изменению процентных ставок (чем она выше, тем сильнее реагирует рыночная стоимость инструмента на изменение ставки процента). Бумаги, о которых идет речь, как правило, долларовые, и изменение процентных ставок — рост ключевой долларовой ставки, который будет происходить, — приведет к тому, что цена облигации может в моменте уменьшаться. А значит, если клиенту понадобится выйти из инвестиции, не додержав бумаги до конца, он может потерять деньги.
Или, предположим, у вас была еврооблигация с дюрацией 5 и тут на рынке что-то произошло (например, возникли новые геополитические риски) — доходность по российским облигациям выросла с 3 до 8%. При такой дюрации вы потеряли уже четверть своего портфеля, если продали облигацию в такой неблагоприятный момент. Если вы продолжаете держать облигацию, и в итоге эмитент все выплатит, то вы не потеряете, но в моменте может произойти сильная «просадка».
Риски вложения в одного эмитента клиенты также оценивают неадекватно: если они купили облигацию компании N, и в этот момент к ней «послали доктора», риск сильно увеличился. Плюс самая «красивая» доходность отнюдь не у еврооблигаций «Газпрома», а, допустим, у банков второго эшелона. Это притом, что в июне Moody’s подтвердило долгосрочный депозитный рейтинг в иностранной валюте для Сбербанка и ВТБ на уровне Ba2, то есть даже облигации этих госбанков отнесло к категории мусорных. Свежий пример реализовавшегося риска по еврооблигациям — FESCO, одна из крупнейших частных транспортных групп России. В мае она допустила технический дефолт по еврооблигациям со сроком погашения в 2018 году и купону по облигациям с погашением в 2020 году, после чего S&P понизило ее рейтинг до дефолтного уровня.
Есть еще набор классических проблем, связанных с покупкой еврооблигаций. Проблема «лотности»: купить еврооблигацию целиком — на это может потребоваться, например, $200 тыс. Если клиент приходит с $10 тыс., ему могут продать только часть — и прав собственности на еврооблигацию в этот момент не возникает. Кроме того, при выборе такого способа инвестирования происходит неизбежное налогообложение купона, о чем клиенту зачастую не говорят. Проинвестируй он в фонд еврооблигаций, этого бы не произошло: на горизонте трех лет есть так называемая льгота на долгосрочное владение ценными бумагами или, по-другому, трехлетняя льгота.
Наконец, информационная асимметрия. К котировкам доступ есть только у банка, так как ликвидность данного сегмента сконцентрирована на внебиржевом рынке. Клиент стоимость облигации не видит. Свою комиссию продавец включает в цену облигации, то есть она скрытая, причем даже при низком уровне процентных ставок комиссия практически не снижается. Предположим, банку интересно торговать этим инструментом, если комиссия составляет 2%. Когда доходность была 8%, это еще было терпимо (клиент отдавал 1/4 годовой доходности). Когда она оказывается на уровне 3%, редкий клиент согласился бы на комиссию в 2/3 годовой доходности, если бы она была явной.
Более того, у банков есть дополнительный стимул продать еврооблигацию (и получить к ней доступ в своем депозитарии). Если это облигация из ломбардного списка, а многие из них в него входят, то банк может под них привлекать дешевую ликвидность, заложив бумагу в ЦБ и получив, скажем, 80% наличности под ставку ЦБ, то есть дешевле, чем на рынке, и на этих средствах заработать. С клиентом банк заработанными на использовании клиентских бумаг средствами не делится, так что, вообще говоря, это можно считать еще одной формой скрытых комиссий.
Что мы получаем на выходе? Инструмент, в отношении доходности которого частный инвестор имеет завышенные ожидания, сильно недооценивает риск и размер комиссий и не учитывает проблем с ликвидностью и правами собственности. Означает ли это, что инвестору следует избегать данного класса активов? Нет, но нужно требовать от инвестиций двух вещей: полной прозрачности комиссий и высокой степени диверсификации. Благо, такие инструменты на российском рынке есть.