Клиринг вне политики: почему российским евробондам не грозят санкции
Интерес кого-либо кроме регуляторов и сотрудников бэк-офисов банков и инвесткомпаний к вопросам работы клиринговых систем — признак не слишком здоровой ситуации. Речь идет о финансовых «трубах и проводах», работой которых интересоваться обычно не нужно — работают и работают. Для эмитентов бумаг в национальных валютах присоединение к международным расчетным системам еще может быть проблемой, но для всех остальных оно просто подразумевается при выпуске. Собственно, привлекательность глобального рынка вызвана в том числе и тем, что практически любой эмитент может воспользоваться необходимой инфраструктурой, не задумываясь о деталях. Да и инвестор тоже знает, что все будет работать, а как — в общем неважно. При этом роль государства — за исключением судов при разрешении споров — на этом рынке минимальна.
Однако политические конфликты создают новости и в этой довольно спокойной сфере. Появилась информация, что Великобритания на волне «дела Скрипаля» может запретить обслуживание российских евробондов клиринговыми компаниями. Размещение евробондов России и российских банков, в том числе находящихся под санкциями, и дальнейший переход прав собственности проходит через международные клиринговые системы, в частности две крупнейшие из них — Euroclear и Clearstream. Хотя их штаб-квартиры находятся в Брюсселе и Люксембурге соответственно, они ведут бизнес в Великобритании и частично имеют британскую юрисдикцию. Большинство выпусков долговых бумаг регулируется по английскому праву.
Обсуждение будущих санкционных мер по степени осмысленности близко к уфологическим дискуссиям, но некоторые вещи понятны уже сейчас.
Во-первых, трудно не согласиться с замминистра финансов России Алексеем Моисеевым, который заявил, что предложенные меры негативны не только для держателей российских бумаг, но и для всех инвесторов. Британские управляющие компании имеют существенную долю российских бумаг в своих портфелях. К тому же в условиях подготовки выхода Британии из ЕС усиливать давление на финансовую индустрию по меньшей мере странно.
Во-вторых, Россия, конечно, не самый крупный участник рынка, но практика ограничения операций по политическим мотивам вряд ли порадует китайских или арабских эмитентов и инвесторов. Политизация инфраструктуры может привести к постепенному переносу операций в другие юрисдикции. Подъем Лондона как центра долговых финансов после Второй мировой войны во многом был вызван жесткостью и политической чувствительностью регуляторов более крупного и богатого рынка США. И уход эмитентов с британского рынка может стать очень большой проблемой для лондонских юридических фирм и других структур, кормящихся от долгов.
В-третьих, оба крупнейших клиринговых оператора могут вывести свой небританский бизнес из зоны влияния политизированных регуляторов. Если в США и Европе укрепится тенденция вмешательства в работу финансовой инфраструктуры, то, как уже происходит в случае с криптовалютами, в условных Токио, Сингапуре или Дубае вполне могут предоставить инвесторам все необходимое. Этого не делается в основном потому, что существующие системы работают нормально, но технически воспроизвести их не очень сложно, долго или дорого.
Судя по очень слабой реакции рынка, вероятность реализации данной идеи невелика. Самострелы никому не нужны в отличие от стабильной работы рыночных институтов. Хороший пример здесь — решение британского суда в пользу российского Минфина в споре с Киевом о $3 млрд украинского долга. Санкции против России тогда не помешали. Однако утечек по поводу новых санкционных проектов, в том числе и невероятных, ожидать можно. Само по себе это хорошая возможность пощекотать нервы противника.