Политическое осложнение: как эпидемия вмешалась в планы иранских властей
В преддверии февральских парламентских выборов Иран столкнулся со вспышкой коронавируса и очень быстро стал одним из лидеров после Китая по числу заболевших. Иранские медиа говорят о борьбе с вирусом как о «медицинском джихаде», а внешние наблюдатели все чаще задаются вопросом, не станет ли эпидемия триггером для нового политического кризиса.
Вирус против выборов
По состоянию на 4 марта число умерших от вируса COVID-19 в Иране составило 92 человека, выявленных случаев заражения — более 2900; некоторые источники сообщают, что количество погибших и зараженных может быть существенно выше. Сомнение по поводу официальных цифр выразил, например, депутат иранского меджлиса Голамали Джафарзаде Иманабади.
В самом деле у иранского здравоохранения весьма ограниченные средства для диагностики — скорее всего, ряд смертей не был зарегистрирован как результат заражения новым вирусом. О масштабе эпидемии говорит ее распространение среди представителей власти: заболели вице-президент Масумех Эбтекар, заместитель министра здравоохранения Ирадж Харирчи, ряд парламентариев и местных руководителей. По иронии, у Харирчи вирус диагностировали сразу после пресс-конференции, где он, кашляя, отрицал сокрытие Ираном информации о появлении COVID-19. Скончался от коронавируса бывший посол Ирана в Ватикане Хади Хосрошахи. 2 марта ВОЗ сообщила о заражении своего сотрудника в тегеранском отделении организации.
Первое официальное сообщение о появлении вируса в Иране, в городе Кум, появилось 19 февраля, за два дня до парламентских выборов, вокруг которых складывалась напряженная ситуация. Наблюдательный совет Ирана — орган, проводящий отбор кандидатов перед выборами, дисквалифицировал многочисленных представителей лагеря условных реформистов, включая 90 членов меджлиса предыдущего созыва. После фильтрации кандидатов явка ожидалась низкая. В Тегеране, например, 49,4% участников проведенного накануне выборов опроса заявили, что ни при каких обстоятельствах не пойдут голосовать, так как ситуация в стране никак не зависит от результатов выборов.
Власти, естественно, были заинтересованы в повышении явки, и нераспространение информации об эпидемии помогало не отпугивать людей от участков. Явка в итоге составила всего 42,6% — самый низкий показатель с основания Исламской Республики Иран в 1979 году. Некоторые, впрочем, считают завышенными и эти данные.
Социальный диагноз
И все же коронавирус вряд ли существенно повлиял на явку. Во-первых, многие и так не собирались голосовать. Во-вторых, в первое время к вирусу относились с некоторой долей шутки. Закрытие школ и возможность не ходить на работу многие восприняли как внеочередные каникулы.
Еще в январе, до начала эпидемии, лишь 15% иранцев были удовлетворены условиями жизни — вдвое меньше, чем в начале 2019-го. Большинство были уверены, что дальше будет только хуже. Люди недовольны высокой безработицей и инфляцией (в среднем 38,6% в 2019 году, а по многим позициям и выше). Сам по себе вирус в такой ситуации не становится главной проблемой для населения, как не стало ею повышение цен на бензин, вызвавшее волну протестов в ноябре 2019 года. Однако неспособность властей быстро отреагировать и предотвратить распространение вируса, скорее всего, укрепит недоверие к государству.
Впрочем, новых протестов в ближайшее время ждать не стоит. Иранцы начинают серьезнее воспринимать угрозу, людей в общественных местах становится меньше. Эпидемия не лучшее время для массовых акций. Так что дискуссии пока идут в социальных сетях.
Например, некоторые сравнивают относительно умеренные затраты на борьбу с вирусом с суммой €200 млн — именно столько было решено дополнительно выделить подразделению «Кудс» Корпуса стражей исламской революции (КСИР) из Фонда национального развития после убийства его руководителя Касема Сулеймани американскими ВВС в январе этого года. Пользователи соцсетей ставят вопрос о приоритетах иранского правительства.
Возникает параллель и с последовавшим за убийством Сулеймани кризисом из-за случайно сбитого иранскими ПВО украинского лайнера, большинство из 176 пассажиров которого были иранского происхождения. Тогда официальный Тегеран отказывался признать свою вину, так же как сейчас, по мнению многих, отказывается раскрывать подлинный масштаб эпидемии.
Скорее всего, Иран, как и весь мир, в конце концов справится с кризисом. Но иранскому правительству пора задуматься о разработке лекарств против другой болезни — массовой депрессии, охватившей общество, которое все больше теряет надежды на будущее.