Политическое отступление: что мешает США вывести войска из Сирии
«Военная миссия по искоренению ИГ («Исламское государство», запрещенная в России организация. — РБК) в Сирии быстро подходит к завершению. ИГ почти полностью уничтожена. США и партнеры остаются привержены уничтожению остатков ИГ в Сирии. Мы продолжим консультации с нашими союзниками и друзьями по поводу будущих планов» — это заявление Белого дома, опубликованное 4 апреля, стало итогом компромисса президента Трампа и его советников по национальной безопасности. После слов Трампа о намерении как можно скорее уйти из Сирии его окружение постаралось объяснить, что это не самая лучшая идея.
Бессрочное присутствие
В январе США устами тогдашнего госсекретаря Рекса Тиллерсона заявили о трех целях своего «бессрочного присутствия» в Сирии: борьба с ИГ, сдерживание Ирана и создание условий для ухода Башара Асада с поста президента. Вокруг этих тезисов развернулась полемика, однако даже критики отметили важность факта, что Вашингтон наконец сформулировал свое видение сложившейся в Сирии ситуации.
Но убедить Трампа принять такую стратегию оказалось непросто. Он обещал свернуть американское присутствие в Сирии еще во время президентской кампании и периодически возвращался к теме, называя происходящее в Сирии «безобразием, которое нужно урезонить», и «катастрофической ошибкой в долларовом исчислении и человеческих жизнях». Для Трампа сирийский сюжет, как и многие другие в американской внешней политике, — «ужасное наследие Обамы», покончить с которым помимо прочего дело принципа. Недавно он снова заговорил о миллиардных тратах на Ближнем Востоке, в результате которых США «ничего не получили», а регион выглядит «еще хуже, чем 17 лет назад».
Трамп единственный в руководстве США, кто настаивает на немедленном уходе из Сирии. В целом же среди политиков и военных есть две линии: одни считают, что американская стратегия должна быть исключительно контртеррористической, другие — за более комплексный подход, включающий сдерживание Ирана и давление на Асада. В условном лагере первых — спецпредставитель президента США в глобальной коалиции по борьбе с ИГ Бретт Макгерк, глава Центрального военного командования США Джозеф Вотел и немалая часть американских военных. Среди сторонников более активной стратегии — сформулировавший ее Тиллерсон, министр обороны Джеймс Мэттис и высокопоставленные сотрудники Совета национальной безопасности, в частности старший директор отдела по Ирану, Ираку и Сирии полковник Джоэл Рейберн.
В ближайшие недели на дискуссию двух лагерей повлияет смена руководства ключевых структур — 9 апреля Джон Болтон начнет работу на посту советника по национальной безопасности, а новый директор ЦРУ Джина Хаспел и глава Госдепартамента Майк Помпео ждут сейчас утверждения конгрессом. Позиции всех троих, особенно их резкое неприятие Ирана, хорошо известны. И это очевидная причина сомневаться в скором уходе США из Сирии.
Дискуссия о сроках
3 апреля на совещании в Совете по национальной безопасности министр обороны Мэттис настаивал, что немедленный уход невозможен чисто логистически, и предложил президенту дать военным год. Поскольку Трамп также не собирался отказываться от своих предвыборных обещаний «вернуть парней домой», был найден компромиссный вариант — пока отложить окончательное решение. При этом президент дал понять своим советникам, что хочет возвращения войск из Сирии через шесть месяцев — как раз к ноябрьским выборам в конгресс, что повысило бы рейтинг его и Республиканской партии. Однако намерения пока не оформились в конкретные сроки.
Нежелание устанавливать четкий график со стороны Трампа понятно: любые четкие обещания сопряжены со значительными политическими и имиджевыми рисками. Однако и сторонников варианта остаться на подольше подобная неопределенность устраивает.
Двумя условиями для ухода США из Сирии, по распоряжению Трампа, должны стать окончательный разгром ИГ и реальное участие союзников США в восстановлении и стабилизации Сирии. Сам же Трамп уже распорядился заморозить $200 млн, которые Тиллерсон еще до отставки обещал выделить на восстановление районов, контролируемых сирийской оппозицией.
Что касается союзников, то с начала апреля Трамп поговорил по телефону с лидерами Израиля, Франции, Саудовской Аравии и Катара, чтобы обсудить последние решения Соединенных Штатов. Париж в очередной раз высказался за партнерство с США в борьбе с ИГ, в то время как региональные лидеры акцентировали угрозы безопасности их стран и всему региону, которые могут возникнуть со стороны Ирана в случае ослабления американского присутствия. От Саудовской Аравии Трамп ожидает наиболее щедрых вложений и уже запросил у Эр-Рияда $4 млрд на восстановление Сирии. Фактически проиграв военную кампанию, арабские монархии могут рассчитывать на сохранение влияния в Сирии с помощью участия в ее послевоенном устройстве.
Условия выхода
Больше всего боятся ухода США из Сирии союзные американцам курдские формирования. Они опасаются, что с утратой военной поддержки США Турция окончательно сомнет их позиции, а договоренности «астанинской тройки» (Россия, Турция и Иран) и вовсе оставят их не у дел. Надеясь повлиять на Белый дом, курды апеллируют к американским политическим и экспертным кругам, угрожая неминуемым возвращением ИГ в отвоеванные курдами у террористов районы Сирии.
Представители администрации Трампа, в свою очередь, исходят из того, что текущее состояние ИГ не требует проведения крупномасштабных военных действий. А значит, акцент в поддержке курдов можно переместить на отдельные контртеррористические операции и управление освобожденными территориями. Для этого американские инструкторы обучают «Сирийские демократические силы» (SDF) по проведению «операций по стабилизации», то есть обезвреживанию мин, разборам завалов, налаживанию водоснабжения разрушенных городов. Возможно, это не тот уровень поддержки, который курдам хотелось бы иметь, однако американцы рассчитывают, что это позволит им сохранить связи с курдскими силами, а значит, и влияние на сирийской территории.
Оценивая перспективы американского присутствия в Сирии, представитель комитета начальников штабов ВС США генерал-лейтенант Кеннет Макензи заявил, что, «по сути, ничего не изменилось». Действительно, с приходом Трампа в Белый дом военное присутствие Соединенных Штатов в Сирии и Ираке только увеличивалось. По официальным данным, сейчас в Сирии США располагают контингентом примерно в 2 тыс. военнослужащих, в Ираке — около 5 тыс. По неофициальным — около 4 тыс. в Сирии и 8,8 тыс. в Ираке. И это без учета отрядов спецназа и инструкторов ЦРУ.
Кроме того, по оценкам российского Совбеза, США развернули в Сирии около двадцати военных объектов на подконтрольных курдам территориях. Эта активность не только не сворачивается, но если верить последним сообщениям, наращивается: возводятся еще две базы в районе Манбидж к востоку от реки Евфрат.
Наконец, военный бюджет США на операции в Сирии на будущий год составляет $300 млн, на операции в сопредельном Ираке — $800 млн. В этом смысле кардинальных изменений для американского военного присутствия в САР в течение как минимум полугода ждать вряд ли стоит, если только не произойдет что-то экстраординарное.
Однако помимо конъюнктурных сюжетов намерение Трампа свернуть американское присутствие в Сирии является попыткой президента вывести идеальную внешнеполитическую формулу «достаточного присутствия» США на Ближнем Востоке. Формулу, при которой снижение союзнических обязательств Америки и уклонение от участия в «чужих войнах» не означало бы потерю политического влияния.
Такая формула встраивается в трамповскую философию America first. Но один из главных вопросов американской ближневосточной политики последних лет — как сдержать Иран — остается для администрации пока нерешенным. В формулировке «как сдержать Иран, уйдя из Сирии», он становится только сложнее.