Возвращение Эрдогана: о чем договорятся Россия и Турция
Визит турецкого президента в Санкт-Петербург может привести к восстановлению отношений двух стран. В конце июня Реджеп Эрдоган выполнил главное условие Кремля — направил Владимиру Путину официальное письмо с извинениями за сбитый в ноябре прошлого года российский Су-24. За короткий срок после этого Турция успела пережить несколько терактов, включая гибель десятков людей в аэропорте Ататюрка, и одну попытку военного переворота. Кроме того, за день до письма Путину Турция восстановила отношения с Израилем. Теперь все с интересом ждут, какие же «дары» привезет Эрдоган «петербургскому двору» и на что будет готова пойти российская сторона.
Труба, туристы, овощи
В бывшей имперской столице России двум президентам придется так или иначе решать вопрос, ради чего и против кого теперь дружить. Но сначала надо договориться по экономической повестке. Скорее всего, строительство атомной электростанции в Аккую будет возобновлено. «Турецкий поток» получит второе дыхание, хотя его целесообразность с точки зрения чистой экономики достаточно сомнительна. Для России этот проект важен больше как возможность диверсифицировать способы поставки газа в Европу в обход Украины, для Турции — получить дополнительные объемы сырья и повысить свою значимость как энергетического хаба. В любом случае мощность трубы вряд ли будет больше половины первоначально заявленной и не превысит 32 млрд куб. м.
Турецкий президент будет добиваться от своего коллеги и восстановления другого потока, туристического. Многие отели на Средиземном море терпят большие убытки без россиян, а недовольство миллионов турок, работающих в индустрии досуга, растет. Это опасная ситуация для Эрдогана, который пока имеет поддержку ровно половины электората. Ему нужно больше, чтобы изменить основной закон. Пока же он руководит парламентской республикой, явно превышая свои юридические полномочия. Европейцев, испуганных терактами и политическими катаклизмами в Турции, вернуть быстро не удастся, а с российскими поставщиками договориться можно. При отсутствии форс-мажоров, которые, впрочем, в Турции уже достаточно обыденны, в следующем году российский поток отдыхающих может наполнить пустующие мощности отелей. Хотя ожидать 4,5 млн туристов, как в 2015 году, не стоит. Экономическое положение россиян, мягко говоря, не улучшилось, Крым возьмет свою долю, а осторожных людей среди них хоть и меньше, чем среди европейцев, но тоже немало.
Нет сомнений, что на встрече будут затронуты вопросы всех остальных санкций. Президенты коснутся, в частности, барьеров в области сельского хозяйства, например запрета на ввоз в Россию пресловутых турецких помидоров. Часть из них Турция начала продавать другим странам, но большинство все же находит путь на российский рынок под видом азербайджанских или израильских, заметно подорожав по дороге. С огурцами так не получилось, турки экспортируют их почти в два раза меньше после закрытия ворот в Россию. Думаю, стороны договорятся, и постепенно взаимная торговля вернется к показателям прошлой осени.
Дружба против Запада
Экономика тесно связана и с внешнеполитическим измерением переговоров. Лидеры обеих страны ощущают международную изоляцию, выражающуюся для России в конкретных экономических санкциях, а для Турции — в оттоке инвестиций и падении турпотока. В то же время оба государства стремятся быть если не мировыми, то по крайней мере региональными державами, что иногда сталкивает их лоб в лоб, как, например в Сирии. Тут ситуация напоминает гордиев узел. Для того чтобы иметь платформу для диалога с Западом по поводу санкций, Россия не может перестать поддерживать Башара Асада. Его же поддерживает и Иран, стремительно улучшающий, в отличие от Турции, свои отношения с Европой и Америкой. Союзник США Саудовская Аравия и Турция поддерживают оппозиционные сирийскому правительству силы, при этом турки противодействуют еще и условным союзникам Асада — курдам.
Лишь в отношении к запрещенной в обеих странах ИГИЛ (организация, запрещенная в России. — РБК) позиции совпадают. Это позволит, например, развивать сотрудничество спецслужб в поисках боевиков, уезжающих в Сирию и Ирак через территорию Турции. Чтобы найти более серьезный компромисс на Ближнем Востоке, кому-то придется сильно уступить, при этом согласовав все тонкости с другими глобальными игроками. Возможно, именно по этому пункту Эрдоган проявит гибкость, поскольку просить у России придется много, а количество представляющих интерес предметов для торга у него ограниченно.
Пределы примирения
Дружить против Запада, что называется, по-братски — мечта для части элит в обеих странах. Мечта заманчивая, однако трудноосуществимая. Даже былой уровень дружбы, по всей вероятности, восстановить будет сложно, поэтому следует говорить скорее о сотрудничестве. Основной его целью, кроме двусторонних связей, будут совместные акции против Запада — от дипломатического «троллинга» до реального партнерства в экономических союзах наподобие ЕАЭС. Турцию не взяли вовремя в ЕС, когда она хотя бы отчасти соответствовала критериям вступления. Сейчас же этот вопрос может быть вообще официально закрыт, если Эрдоган при помощи парламента снимет мораторий на смертную казнь и к ней будут приговорены организаторы путча. В то же время Европа для Турции — основной и самый важный экономический партнер и поставщик технологий, и разрыв этих отношений станет самоубийством для любого турецкого руководства. Другое дело — попробовать принять участие в другом экономическом союзе. Это может принести выгоду и позволит лишний раз пошантажировать Европу.
А вот представить военно-политический союз России и Турции вряд ли возможно. Выход из НАТО для Турции — крайне тяжелый шаг, для которого требуется пересмотр всех стратегических установок. Это нарушит баланс сил в регионе и повлечет за собой в том числе риск полной поддержки Западом проекта создания курдского государства. Не говоря уже об аксиоме международных отношений, никто не воюет против тех стран, которые поставляют тебе вооружение и обучают твоих офицеров. Мешают Москве и Анкаре и идеологические разногласия, нередко окрашенные в религиозные тона. Идейное наследие второго Рима, «переменившего веру» при Мехмеде Завоевателе в XV веке, трудно сочетать с ностальгией по православному Третьему Риму. Конечно, эти концепции в современной интерпретации напоминают скорее театральную постановку, но такой спектакль может превратиться в настоящую драму как для актеров, так и для зрителей.