Освобождение от Франции: почему Путин отменил визит в Париж
С частотой раз в неделю российское политическое руководство занимается холодной войной. Предыдущий понедельник начался с плутониевого конфликта с США, сопровождаемого требованиями в том числе выплатить ущерб за контрсанкции, нынешний вторник — с отказа от официального визита во Францию. Почти как в сценарии Григория Горина «Тот самый Мюнхгаузен»: «Господа, мы дошли до очень интересного пункта: 16:00 — война с Англией».
По своим правилам
Все дело в том, что Франсуа Олланд в последние двое суток был весь такой противоречивый — а стоит ли в обстоятельствах обострения вокруг Алеппо и вызывающей позиции России по отношению к консолидированному Западу вообще встречаться с Владимиром Путиным, несмотря на то что визит был запланирован очень давно? Российский же президент в свойственной ему в последнее время эмоционально резкой манере разрешил сомнения Олланда — не поехал сам.
Российское руководство, перешедшее с марта 2014 года множество красных линий, сжегшее почти все мосты с Западом, кроме воздушных и подвесных, чувствует себя все свободнее и свободнее в желаниях и действиях. Запад лет 15 назад упустил возможность втянуть в свою орбиту и «заякорить» членством в разных важных организациях, Шенгеном и прочими полезными пряниками путинскую Россию. В то время Путин еще хотел быть мировым лидером в конвенциональном значении этого словосочетания — то есть лидером западным, равным Тони Блэру и Джорджу Бушу, играющим по общим с ними правилам. Но равным себя не почувствовал. А теперь он равен другим мировым лидерам, но... по своим правилам. А такие скандалы, как плутониевый, и теперь еще, назовем его «елисейский», показывают, что он совершенно не собирается считаться с системой правил лидеров-соседей.
И отказ от визита во Францию, которая теоретически более близка нынешней России, чем США (почти на уровне Германии), почти состоящая из putinversteher’ов («путинопонимателей», распространенных, судя по языку, прежде всего в ФРГ), — еще один внятный сигнал Западу, нажатие на кнопку Enter: да, буду делать то, что я хочу, а не вы, да, вы подпевалы США, ваш суверенитет ограничен, да, это новая холодная война, вы не ослышались неделю назад.
Война нового типа
Можно, конечно, говорить о том, что Олланд по-своему спровоцировал Путина: зная взрывоопасность ситуации и оголенность нервов всех сторон конфликтного положения, рассуждать вслух о своих сомнениях по поводу возможности/невозможности встречи означало поднести спичку к хорошо просушенной пороховой бочке. Если все-таки хотелось поговорить и высказать всю правду в лицо, едва ли это был адекватный способ общения с человеком, который за несколько дней до этого бросил вызов Соединенным Штатам. Но это еще раз показывает, до какой глубокой степени сам президент России и вся его дипломатическая и военно-космическая рать не готовы к пониманию логики противоположной стороны. До какой степени эмоции преобладают над знаменитой, но, кажется, оставшейся в далеком прошлом путинской холодной рациональностью.
Когда-то генерал де Голль выдвинул концепцию «Европа от Атлантики до Урала». Формулу не очень понял Никита Хрущев и даже возмутился ею, уведомив президента Франции о своем раздражении. Тогда Шарль де Голль стал употреблять термин «Большая Европа», который вполне был применим и в новейшее время, когда Россия вроде бы начала встраиваться, высокопарно выражаясь, в семью европейских народов. Но «Большой Европы» не случилось, причем сильно задолго до 2014 года, до присоединения Крыма, который на годы, если не на десятилетия вперед отодвинул Россию даже от «морально-политического единства» с европейскими структурами и народами. Ее не случилось осенью 2003 года, когда состоялись арест Михаила Ходорковского и поражение демократических партий на выборах в Госдуму. В принципе уже тогда и внешняя, и внутренняя аудитории могли бы понять, что ни сильно отложенного медового месяца, ни крепкого рутинного брака не будет.
В графике президента России и в самом деле холодная война нового типа, не похожая на предыдущую, когда обе стороны сдерживало ядерное оружие и понимание невозможности его применения. Сейчас, когда правила взрываются еженедельно, не совсем понятно: что, от чего и кого может сдерживать — кажется, в таких условиях ужин в «нормандском формате», предложенный Ангелой Меркель, едва ли может состояться. Североатлантический альянс уже перешел от resilience (взаимного приспособления) к deterrence — сдерживанию восточного соседа. Во времена, когда, пусть и отчасти в шутку, речь шла о возможном вступлении России в НАТО, невозможно было себе представить, до чего доживет система европейской и мировой безопасности.
Строго говоря, никто не знает и не может знать, что с этим со всем делать. Российская силовая дипломатия, которая строится на эмоциях с последующим оправданием того, что было понаделано второпях и в состоянии перманентного аффекта, не имеет не то что стратегии — тактики. Запад, естественно, тоже, потому что его действия сейчас могут быть только реактивными. При понимании того, что любое неловкое движение российская сторона может оценить как casus belli.
Словом, в своей лоббистской борьбе Минобороны России явно переигрывает Минфин. Российским пенсионерам, бюджетозависимым гражданам, а также частным предпринимателям, надеявшимся на инвестиции, то есть всему населению, придется немного подождать с надеждами на выход экономики из депрессии. Пора раскрывать классический труд о военной экономике главы Госплана Николая Вознесенского — любимца Сталина, им же потом и уничтоженного.