Порядок слов: как понимать японские заявления о Курилах
2019 год начался с целого фейерверка заявлений первых лиц Японии и японских СМИ о возможном урегулировании спора о Южных Курилах уже в наступившем году. В Москве эта риторика была воспринята как попытка давления перед намеченным на 21 января визитом премьер-министра Синдзо Абэ в Россию — японский посол был даже вызван в российский МИД. На самом деле логично, что Абэ стремится усилить переговорную позицию перед встречей с российскими визави, тем более что он уже отошел от традиционно непреклонной позиции японской дипломатии относительно территориального вопроса. И суть всех заявлений, разнородных и направленных на различные аудитории, хорошо вписывается в логику постепенного смягчения позиции Японии в условиях сжатых временных рамок.
Сигнальная дипломатия
Конечно, ажиотаж вызвали слова Абэ о том, что нужно добиться понимания жителей Южных Курил в вопросе о переходе островов к Японии. Также японское руководство заявило о готовности отказаться от требования компенсаций за «незаконную оккупацию» островов — ранее это было частью позиции Токио, а теперь термин «оккупация» стал использоваться в дипломатической риторике нарочито реже. Москва в ответ на это напомнила требование о безусловном признании Токио итогов Второй мировой войны, включая российский суверенитет над Южными Курилами.
Одновременно японцы попытались прояснить позицию США. Советник Абэ по иностранным делам Кацуюки Каваи, выступая в Гудзоновском институте, попросил Вашингтон поддержать — читай, «не торпедировать» — японские усилия по заключению мирного договора с Россией, так как этот шаг позволит уравновесить потенциальные угрозы со стороны Китая. А командующий американскими войсками в Японии генерал-лейтенант Джерри Мартинес на пресс-конференции в Токио заявил, что у Вашингтона нет планов размещать контингент на спорных островах в случае передачи их Японии. Появление американских баз на Курилах неоднократно называли в Москве одним из препятствий для каких-либо территориальных договоренностей.
Поскольку все эти заявления прозвучали за пару недель до российского визита Абэ, они выглядят как попытки продемонстрировать готовность к уступкам перед предстоящими переговорами — несколько неуклюжие, учитывая чувствительность вопроса. Можно только предполагать, были ли сообщения скоординированы, должны ли были помочь переговорам, являлась ли часть из них утечками — контролируемыми или нет. Профессор университета Киото Сангё и бывший директор департамента стран Европы японского МИДа Кадзухико Того считает, что заявления со стороны Токио, скорее всего, были сделаны из лучших побуждений, хотя им и не хватило сдержанности. В любом случае важно учитывать предысторию (появление у Токио готовности к компромиссу) и особенности восприятия этой риторики основным адресатом — японской аудиторией.
Фальстарт или форсаж?
Отправной точкой, задающей нынешний контекст российско-японских отношений, стало преданное гласности на ноябрьском Восточноазиатском саммите в Сингапуре решение лидеров обеих стран активизировать переговоры на основе Совместной декларации 1956 года. Этот документ, напомним, предполагал предварительное подписание мирного договора и последующую передачу Японии острова Шикотан и островной гряды Хабомаи. Токио на такой вариант долго не соглашался, требуя сначала решить территориальный вопрос путем возвращения Японии всех четырех спорных островов, а затем подписывать мирный договор. Москва неоднократно признавала декларацию как основу для урегулирования с оговоркой, что в ней не указаны конкретные условия передачи островов и суверенитета над ними.
Решение ускорить переговоры на основе декларации можно было истолковать как первый шаг к прорыву, поскольку Токио впервые за многие десятилетия стал приближать свою позицию к московской. Причем Абэ пошел на компромисс вскоре после того, как Путин в сентябре предложил во Владивостоке совсем жесткий для Токио вариант — подписать мирный договор без предварительных условий. Готовность японцев к уступкам косвенно подтверждалась их согласием продолжать переговоры, несмотря на укрепление оборонного потенциала на Итурупе и Кунашире — Москва явно показывала, что будущее двух крупных островов не обсуждается.
Тем не менее по обе стороны Японского моря сингапурское заявление Путина и Абэ предсказуемо встретило критику: для России оно означало гипотетическую возможность территориальных уступок, а для Японии — согласие на два малых острова, то есть всего 7% от общей спорной площади Южных Курил.
Традиционная бескомпромиссность японских властей сильно затруднила саму возможность смягчения позиции. Возможно, поэтому подготовка общественного мнения к компромиссу началась уже в ноябре—декабре. Вскоре после сингапурского саммита несколько японских центральных изданий опубликовали опросы общественного мнения, говорящие о смягчении отношения к территориальному спору. Согласно опросам, большая часть японцев уже не настаивает на возвращении всех четырех островов, а предпочитает скорее получить два острова и мирный договор, а потом обсуждать будущее других двух островов.
Параллельно правоцентристская газета «Ёмиури», считающаяся близкой к правящей Либерально-демократической партии, опубликовала архивные документы японского МИДа о рассматривавшихся в прошлом вариантах разрешения проблемы — в том числе в 1957–1960 годы, в премьерство Нобусукэ Киси, деда Синдзо Абэ. Они включали так называемые сценарии «два плюс альфа», то есть получение Японией не всех четырех островов, а двух с некоторым неизвестным довеском.
Нельзя исключать, что Абэ, которого оппозиция часто упрекает в авторитарном стиле управления, хотел бы избежать обвинений в кулуарности, упредив их своего рода тизерами из переговорного сериала. Парадокс здесь в том, что практическое воплощение любого компромиссного решения вызовет критику в обеих странах. Кадзухико Того, ранее непосредственно участвовавший в российско-японских переговорах, отмечает, что сейчас очень важный момент и что обеим сторонам стоит взаимно согласовывать сообщения о ходе переговоров для СМИ.
Окно возможностей закрывается
Торопливость японских властей можно также объяснить цейтнотом, в котором оказался кабинет Абэ. Время для достижения и реализации принципиальных договоренностей с Россией ограничено, по сути, текущим и следующим годами. В 2021 году политический класс Японии будет поглощен подготовкой к первым за девять лет выборам в нижнюю палату, на которые правящую партию поведет уже не Абэ: у него кончится последний срок на посту председателя. В этих условиях претендентам на высшие посты будет не до поиска компромиссов, поскольку любые уступки будут играть на руку соперникам. Кроме того, к 2020 году Абэ собирался реализовать свой главный план: изменения в Конституцию страны, которые должны расширить роль армии и право на самооборону.
2019 год важен для Абэ еще и потому, что на июль намечены выборы в верхнюю палату. Перед выборами Абэ постарается максимизировать количество достижений, и осязаемый прогресс в отношениях с Москвой зачли бы премьеру в актив. Удобной площадкой для набора дипломатических очков станет июньский саммит G20 в Осаке — к слову, еще и ближайшая оказия для встречи президентов России и США. При этом компромиссы, которые премьеру будет трудно продать японскому электорату, возможно, будут отложены на период после выборов. Контуры этих компромиссов, возможно, и обозначит январский визит Абэ в Москву.