Диктатор и его армия: как Эрдоган оттеснял военных от власти
Если посмотреть на последние десятилетия турецкой истории, неудавшийся госпереворот, предпринятый военными, выглядит как белое пятно, осечка не знавшей до этого промаха турецкой военной машины. Четыре успешных государственных переворота за полвека и фактически три года легитимной военной диктатуры во время одного из них должны были убедить и убедили мир, что, если в Турции за дело берется армия, текущий режим оказывается бессилен. Оставаясь в плену этой логики, большая часть Рунета и экспертов-международников пророчили Эрдогану падение уже в первые часы путча.
Но падения не случилось, да и вряд ли могло. Среди причин неудачи переворота называют несогласованность действий путчистов, отсутствие у них четкой стратегии, расколы в армии, проигрыш во внутренней «информационной войне» и т.д. Однако все эти «провалы» армейцев не случайны, а вполне закономерны, учитывая целый комплекс действий, которые предприняли Эрдоган и его сторонники за время пребывания у власти, фактически вырвав основные ресурсы влияния у турецких генералов.
Щит легитимности
Недавно мы рассматривали, как устроена «система антизаговора» в России, позволяющая Владимиру Путину избегать событий, схожих с произошедшими в Турции несколько дней назад. Эрдоган, хоть и не достиг той же виртуозности и полной подконтрольности силовых ведомств своим амбициям и задачам, однако догоняет своего коллегу семимильными шагами, и неудача последнего переворота позволит ему завершить давно начатый процесс.
Турецкая армия сохраняла свою неприкосновенность как гарант светскости республики и следования заветам и наставлениям «великого Ататюрка» благодаря двум важным институциональным факторам. Во-первых, созданная первым президентом республики политическая система Турции была смешанной и действительно не позволяла какой-то одной политической силе узурпировать власть на достаточно долгий срок, чтобы перекроить всю структуру, лишив генералитет конституционной возможности вмешиваться в политику. При этом сам генералитет всегда визуально оставался как бы «вне политики», над схваткой: Военно-уголовный кодекс запрещал офицерскому корпусу состоять в каких-либо партиях и публично выражать свою политическую позицию, глава Генштаба хоть и подчинялся напрямую премьер-министру, но это подчинение всегда было довольно формальным и, главное, осознавалось таковым в обществе. Благодаря этому (и это во-вторых) у армии, объявленной авангардом кемалистской революции, сформировался своеобразный «щит легитимности»: любое ее вмешательство в политику трактовалось не как политически ангажированный шаг, а как действия, направленные на защиту принципов республики и самого наследия Ататюрка. Согласно знаменитой 34-й статье служебного устава, военным вменялось в обязанность отстранять от власти действующую элиту, если под угрозой оказывается светскость режима. Эту статью заучивали и продолжают заучивать все будущие командиры в военных училищах Турции.
Но, разумеется, у генералитета и армии всегда были политические интересы, и госпереворот совершался ими в тот момент, когда ощущалась угроза этим интересам. Более того, по итогам каждого нового вмешательства институциональные позиции военных в структуре власти усиливались. Например, в результате первого переворота в 1960 году организатор мятежа генерал Джемаль Гюрсель пролоббировал создание Национального совета безопасности — фактически альтернативного гражданскому правительству военного центра силы. Все подобные пертурбации, изменения в Конституции «упаковывались» в расширение принципов светскости и гарантий соблюдения прав человека. Это обеспечивало поддержку действий армии у просвещенной западно-ориентированной элиты, но отталкивало немалую часть турецких граждан, склоняющихся к большей роли ислама и религии в обществе. С каждым новым переворотом это размежевание внутри турецкого общества усиливалось.
Европа против армии
К 1990-м годам сложилась ситуация, когда самым сильным «расколом» в обществе, который могли эксплуатировать политические партии, чтобы собрать голоса на выборах, стал вопрос соотношения ислама и светскости. Исламистская политическая Партия благоденствия под руководством предшественника Эрдогана Неджеметтина Эрбакана получила большую поддержку на выборах и сформировала коалиционный кабинет министров. В 1997 году армией был совершен последний, так называемый тихий госпереворот, когда парламент распущен не был, но Партию благоденствия запретили, Эрбакана в итоге вынудили оставить свой пост, а ряд партийных лидеров, в том числе и будущий премьер-министр Эрдоган, загремели на несколько месяцев в тюрьму. Эрдоган вынес из этого горького опыта важный урок: получение мандата от населения недостаточно, нужно суметь пробить «щит легитимности», дающий возможность военным вмешиваться в политику.
В начале 2000-х Эрдоган и его новая Партия справедливости и развития приходят к власти, получив большинство на выборах и эксплуатируя в том числе религиозную повестку. Но главным лозунгом Эрдогана как премьер-министра становится курс на вступление в ЕС. С одной стороны, это дает поддержку Эрдогану среди западно-ориентированной элиты и как бы возводит его в преемники и продолжатели дела Ататюрка: ориентация на ЕС предполагает гарантию сохранения светскости, демократичности, соблюдения прав человека. С другой стороны, путь вступления в большой европейский дом довольно тернист и связан со значительной трансформацией политической системы и прежде всего сокращением роли и влияния армии на политику. Это предполагают Копенгагенские критерии, выполнение которых необходимо для вступления в ЕС. Под их прикрытием Эрдоган получает инструмент, одновременно позволяющий ему оставаться для большинства продолжателем светлого пути Ататюрка и дающий ему легитимное право реформировать армейскую систему.
Низвержение армии и генералитета укладывается в пять классических шагов.
Расстановка кадров
Во-первых, изменяется принцип формирования любой бюрократии, в том числе и военной. В ряде ведомств, например в турецкой контрразведке (MIT), под предлогом повышения профессионализма допускаются гражданские служащие, ранее не имевшие возможности работы в органах и не связанные корпоративными и ценностными узами с армейской верхушкой. Происходит повышение открытости армии, полицейских структур в соответствии с требованиями вступления в ЕС. Национальный совет безопасности переходит под управление гражданского лица, частота его заседаний сокращается вдвое. Вооружившись проевропейскими принципами рыночной экономики, правительство Эрдогана уменьшает военные статьи бюджета, что порождает расколы и усиление борьбы за ресурсы между армейскими кланами, увеличивая при этом расходы на образование. На этом фоне в Турции происходит одна из самых успешных образовательных реформ, повышающая доступность школьного и университетского образования, которое становится социальным лифтом, по крайней мере не хуже, чем армейская карьера. За десять лет эти меры позволили «разбавить» кемалистское ядро бюрократии — постоянных сторонников армии — значительным количеством новой элиты.
Во-вторых, по классической схеме повышения «переворотостойкости» режима правительство Эрдогана укрепляет лояльные себе силовые ведомства. Фактически единственная структура, которая всегда оставалась под гражданским контролем в Турции, — это органы полиции. В 2000-е годы происходит их серьезное перевооружение, укрепление боевого потенциала, вплоть до поставления в части боевых вертолетов Sikorsky. Как показывает ход развития минувшего переворота, именно в лице полиции видели основного противника путчисты. Кроме того, действующие полицейские и студенты полицейских колледжей — это представители электоральной базы Партии справедливости и развития. Довольно скромные зарплаты и невысокие требования к изначальной квалификации приводят в ряды полицейских выходцев из небогатых, аграрных районов Турции, где сильны правоцентристские настроения, а люди более открыты к возрастанию роли религии в обществе. Кроме того, усиление полиции выстраивает ее паритет с военной жандармерией, которая при схожих функциях по обеспечению правопорядка формируется из армейских кадров. Судя по сообщениям Генштаба Турции, именно «обиженная» жандармерия, или военная полиция, стала одним из активных участников нынешнего переворота наряду с офицерами ВВС и небольшой группой генералитета.
В-третьих, наряду с включением «своих» кадров в профессиональную турецкую контрразведку (MIT) Эрдоган пытался укрепить департамент разведки внутри самой полиции (Emniyet Stihbarat). Личная контрразведка превратилась в инструмент, который позволяет правительству заводить дела по обвинению представителей турецкой армии и генералитета в подготовке переворота, связях с исламистами и главным публичным врагом (точнее — «образом врага») Эрдогана — Фетхуллахом Гюленом. Более того, за время господства Партии справедливости и развития в парламенте правительству удалось переназначить часть корпуса судей, которые и выносят обвинительные приговоры армейским оппонентам Эрдогана. PR-поддержку подобных обвинений составили медиа, которые были либо выкуплены консервативно-ориентированными кругами турецкой элиты и, соответственно, прекратили быть рупором армии, либо значительно нарастили свое влияние в последние годы путем увеличения тиражей, получения дополнительных инвестиций и т.д. Кстати, именно благодаря формированию большого числа не зависящих от генералитета медиа Эрдогану удалось вывести на улицы население.
Чистка рядов
Формирование подобной связки «контрразведка — судьи — СМИ» позволило Эрдогану реализовать два следующих этапа по повышению «переворотостойкости» собственного режима.
В 2007 году Эрдоган приводит к победе на президентских выборах своего ставленника — Абдуллаха Гюля, первого президента с исламистским прошлым и первого «неармейского» президента. В политической системе Турецкой Республики у президента, конечно, меньше полномочий, чем у премьер-министра, но тем не менее он является формальным главой Вооруженных сил, то есть фактическим символом армии, назначает главу Генштаба, а также согласовывает большинство решений правительства. К примеру, с одобрения президента назначаются послы, ректоры, губернаторы, но и, что самое важное, конституционные судьи и ряд высших армейских чиновников. Избрание неподконтрольного кемалистам президента — это сильнейший символический удар по могуществу генералитета.
Подобные выборы, конечно, сопровождались как массовыми акциями протеста, так и угрозой вмешательства со стороны военных, выпустивших знаменитый меморандум 2007 года. Но в этот раз на меморандуме все и закончилось. Усилившаяся фракционность и фактический раскол внутри генералитета на фоне нескольких судебных процессов сковали активность армии, и ненавистный ими президент Гюль все-таки был избран. Эти судебные процессы, которые фактически дезавуировали и деморализовали армию, получили название «Эргенекон». По обвинению в подготовке госпереворота было осуждено несколько сотен высших офицеров при сопровождении постоянных атак медиа на генералитет и армию в целом.
Это и был последний шаг в отстранении военных от власти. Эрдоган сумел воспользоваться кредитом доверия населения, вызванным прежде всего ростом уровня жизни в Турции. Дальнейшее преследование генералитета развернулось в 2010–2011 годах путем схожих, возможно сфабрикованных, судебных дел и еще больше ослабило позиции армии.
Tеррор усилится
Однако замена высшего офицерского состава на лояльных Эрдогану ставленников обернулась для него новыми проблемами — фактической беспомощностью в борьбе с «Исламским государством» (группировка запрещена на территории России), невозможностью предотвратить теракты в центре крупнейших городов Турции, обострением курдского вопроса. Но, даже несмотря на это, Эрдоган, видимо, не отказывался от планов окончательного избавления от армейской верхушки. По сообщениям СМИ, на августовском высшем военном совете Турции Эрдоган собирался зачистить остатки нелояльных ему сил, предварительно обвинив их со связями с Гюленом. Возможно, оставшийся генералитет решил сыграть на опережение и предпринял отчаянную попытку госпереворота 15–16 июля, но сильно просчитался.
В любом случае победа Эрдогана над путчистами, новые массовые чистки остававшихся нелояльных ему в судейском корпусе, жандармерии, офицерском составе не просто убирают последний барьер на пути максимизации его власти и превращении Турции в суперпрезидентскую республику, но и значительно ослабляют обороноспособность страны. Это значит, что число терактов будет только возрастать, проблема курдов вновь обострится, а лояльные Турции группировки, борющиеся с «Исламским государством» на территории Сирии и Ирака, серьезно ослабнут.
Победа диктатора и народных масс над армией в конце концов может очень дорого обойтись как этому народу, так и возомнившему себя новым «османским властелином» Реджепу Эрдогану.
Точка зрения авторов, статьи которых публикуются в разделе «Мнения», может не совпадать с мнением редакции.