Сомнительный успех: как венское соглашение изменит Ближний Восток
Новый баланс сил
Все «за» и «против» в соглашении с Ираном по его ядерной программе будут широко обсуждаться на протяжении следующих двух месяцев в преддверии голосования по нему в конгрессе США. Но судить о так называемом Совместном комплексном плане действий нужно по его реализации, а на нее уйдут годы.
Тем не менее два момента ясны уже сейчас. Во-первых, самыми слабыми положениями соглашения, громоздкими и допускающими различные интерпретации, являются положения об исполнении и проверке. Так что некоторый скептицизм по поводу реализации вполне уместен.
Во-вторых, и это будет ощущаться раньше, само достижение соглашения между Ираном и пятью постоянными членами Совета Безопасности ООН плюс Германия (П5+1) уже начало оказывать влияние на баланс сил в регионе. Возникает законный вопрос: осознавали ли вообще западные участники переговоров (и особенно США), к каким геополитическим последствиям приведет сделка?
Даже на нынешнем раннем этапе очевидно, что соглашение увеличило силу Ирана в регионе. Сирийский режим президента Башара Асада, выражающий интересы алавитского меньшинства, расточал ему хвалу, правильно поняв, что укрепление международной легитимности и финансовых ресурсов дадут возможность шиитскому Ирану оказывать Асаду более сильную поддержку. Другой крупнейший региональный союзник Асада — ливанская «Хезболла» (которую США считают террористической организацией) также поддерживает сделку. Путинская Россия тоже довольна тем, что США оказали ей помощь, пусть и косвенную, в укреплении власти Асада.
Волнения союзников
Можно понять и то, что усиление Ирана заставило ближайших союзников США в регионе чувствовать себя крайне неуютно. Разными способами Израиль, Саудовская Аравия и некоторые из небольших, более уязвимых стран Персидского залива дали знать о своем беспокойстве.
Турция — сомнительный союзник США на сегодняшний день, но все еще член НАТО, — возможно, слишком занята внутренними политическими неурядицами, чтобы дать подробный ответ. Но президент Реджеп Тайип Эрдоган определенно настроен скептически по поводу соглашения, которое Обама описывает почти в мессианских выражениях. Руководство Египта, также борющееся с внутренними проблемами, столь же недовольно СКПД.
И премьер-министр Израиля Биньямин Нетаньяху, безусловно, не станет молчать. Будучи умелым разжигателем паники, он сможет представить соглашение как дополнительное доказательство того, что Израиль находится в изоляции и мир от него отвернулся. Это даст ему возможность использовать тревоги людей для усиления политической поддержки своего правительства. Его сравнение иранской угрозы с холокостом, возможно, абсурдно и оскорбительно, но политически эффективно. Ничто не помогает израильским правым больше, чем усиление у электората чувства «осажденной крепости».
Защита СКПД Обамой может оказать Нетаньяху помощь благодаря отдельным историческим заявлениям, которые могут оказаться еще более сомнительными, чем сами аргументы в отношении ядерной политики Ирана. В некоторых своих заявлениях и недавнем интервью Томасу Фридману из газеты New York Times Обама сравнивал сделку с Ираном и начало сотрудничества с Китаем при Ричарде Никсоне в 1972 году.
Намеки Обамы
Это находчивое высказывание, и оно звучит заманчиво. Но аналогия здесь ложная. Госсекретарь Никсона Генри Киссинджер следовал блестящей стратегии по ослаблению коммунизма, эксплуатируя китайско-советский раздор. Подражая кардиналу Ришелье, он помогал более слабой державе против более сильной. Политика же Обамы не основана ни на какой подобной генеральной стратегии, пусть даже и оправдана в рамках более узкой цели — нераспространения ядерного оружия.
В этом интервью Фридману Обама также утверждал, что нужно постараться понять иранскую историю и культуру. Это звучит обыденно, даже невинно, пока не поймешь, что Обама имеет в виду. «Факт состоит в том, что мы до некоторой степени были соучастниками свержения демократически избранного режима в Иране», — говорит он, имея в виду переворот 1953 года, в результате которого было свергнуто правительство премьер-министра Мохаммеда Мосаддыка. Более того, США «в прошлом поддерживали Саддама Хусейна, когда тот использовал против Ирана химическое оружие».
Поэтому, по словам Обамы, у иранцев есть «собственные опасения по вопросам безопасности и собственные версии событий». Это крайне антиисторичное утверждение. Аналогично можно было бы заявить, что у Германии были собственные «опасения по вопросам безопасности и версии событий» во время Мюнхенского кризиса в 1938 году. Намекает ли Обама на то, что США следовало поддержать Мосаддыка в разгар холодной войны или склониться на сторону Ирана в ирано-иракском конфликте 80-х годов?
Все это, возможно, говорит нечто важное о подходе Обамы к ядерной сделке с Ираном. Повышенное внимание переговорщиков к текущим вопросам — центрифугам, уровню обогащения, судьбе отработанного ядерного топлива, несомненно, способствовало заключению сделки. Но в результате «успеха» такого подхода будущее региона стало более туманным, чем когда-либо прежде.
Copyright: Project Syndicate, 2015 www.project-syndicate.org