Страх за будущее: что ждет Узбекистан после окончания эпохи Каримова
Известие о болезни Ислама Каримова казалось ожидаемым, в конце концов, президенту Узбекистана 78 лет, и каждый имеет право на нездоровье в этом возрасте. Воскресное сообщение узбекского официоза о болезни лидера, первое за все время правления Каримова в своей республике с 1989 года, само по себе говорило о серьезности ситуации. В понедельник, 29 августа, это подтвердила младшая дочь президента Лола Каримова-Тилляева, что у отца кровоизлияние в мозг, он находится в реанимации.
Ответственность перед страной
Таким образом, слухи об инсульте, появившиеся еще два дня назад, оказались правдой. Это к вопросу об абсолютной закрытости узбекского социума, о которой принято говорить. В стране уже много лет нет независимых СМИ, но есть относительно доступный интернет, и информация сарафанного радио оказывается более чем достоверной.
Прогнозы при таком диагнозе — вещь неблагодарная, и в медицине не может быть профессионалов, которые бы отважились на это. Но пора называть вещи своими именами: каримовская эпоха в Узбекистане подходит к концу.
Имея некоторое личное представление об узбекском лидере, во второй половине 1990-х годов мне не раз довелось по много часов беседовать с ним тeт-a-тeт, могу предположить, что присущая ему ответственность за судьбу страны обяжет Каримова ускорить процесс транзита власти. Причем реальной передачи власти, а не тех косметических новаций с передачей полномочий от одной ветви власти к другой, которыми определялась внутриполитическая квазиактивность последних лет.
Жизнь после смерти
Каримов не может не понимать, что в Узбекистане, где все процессы принятия решений чуть ли не буквально замыкаются на нем лично, потеря им дееспособности грозит непредсказуемыми последствиями для страны. Самым сильным страхом большинства людей, главным образом горожан, живущих в самой густонаселенной (32 млн человек) стране Центральной Азии, является угроза прихода к власти исламских радикалов. Отчасти этот ужас — плод официальной пропаганды, рисующей нынешнюю власть в Узбекистане главным гарантом светского характера страны, ради которого можно потерпеть ограничения ряда свобод. С другой стороны, угроза исламского радикализма реальна, особенно в узбекской части Ферганской долины, где высока активность проповедников, призывающих мусульман жить по шариату.
Поэтому не стоит удивляться, что узбекские социальные сети сегодня транслируют алармистские настроения, мол, что будет с родиной и с нами без Каримова. Ситуация напоминает атмосферу истеричного ужаса марта 1953 года, охватившего добрую половину советских людей после известия о смерти «отца народов». Мне не было тогда еще и четырех лет, но я помню душераздирающие вопли старика, школьного сторожа, ревевшего белугой под нашими окнами, казалось тогда, наверное, что жизнь кончилась и солнце над нашей страной больше никогда не взойдет.
Однако солнце все-таки взошло и, более того, даже наступила оттепель, — политическая, та, которую прославил Илья Эренбург в своей знаменитой повести. Одним из ее результатов стала широкая амнистия, объявленная сталинскими преемниками, и дальше — «холодное лето пятьдесят третьего», слоган, ставший мемом после известного фильма Александра Прошкина.
Разумеется, часть людей в Узбекистане боятся «холодной осени две тысячи шестнадцатого», которая может наступить, если преемники Каримова захотят провести некую либерализацию, чтобы заслужить доверие населения, как это бывает при смене власти. Но вряд ли амнистия будет ждать тех, кого узбекский режим подозревает в нелояльности исламистского толка, в этом смысле характер власти в Узбекистане не претерпит изменений.
Нельзя исключать и «кубинского» сценария изменения характера властвующего режима в Узбекистане. Фидель Кастро по состоянию здоровья ушел (либо его ушли) в отставку в феврале 2008 года, передав власть своему младшему брату Раулю, оставшись при этом символом верности идеалам кубинской революции и появляясь изредка на публике в этом качестве.
Родные и близкие
Главной же темой нынешних спекуляций вокруг болезни узбекского президента остается имя его возможного преемника. Чаще всего называется имя 59-летнего премьер-министра Шавката Мирзиёева, одного из старожилов узбекского истеблишмента, занимающего свой пост с 2003 года. Считаясь де-факто вторым лицом в иерархии, премьер все же не может легитимно наследовать президентский пост в форс-мажорной ситуации. По Конституции этим правом обладает спикер верхней палаты узбекского парламента сената Нигматилла Юлдашев, после чего в течение трех месяцев должны пройти президентские выборы. Среди возможных кандидатов на президентский пост числится и многолетний вице-премьер Рустам Азимов, курирующий экономику страны. Мирзиёев считается условно «пророссийским», а Азимов — «прозападным», хотя в публичном поле своих симпатий они, конечно, не обозначали.
Однако большинство наблюдателей считают самым могущественным после Каримова политиком в Узбекистане главу Службы национальной безопасности 72-летнего Рустама Иноятова. Не ошибусь, если скажу, что именно Иноятов является многие годы этаким узбекским демиургом, без учета мнения которого не принимается сколь-нибудь значимых кадровых — да и не только — решений. При этом не секрет, что сам Иноятов, и это постоянно с его подачи подчеркивается, не претендует на высший пост в стране.
Но именно его позиция, как говорят, определяет тот факт, что премьер Мирзиёев рассматривается в качестве наиболее вероятного преемника Каримова. Еще и потому, что премьер-министр из всего окружения Ислама Каримова выглядит самым близким к президентской семье.
А вот версии о президентских амбициях дочерей Ислама Абдуганиевича, Гульнары и Лолы, не кажутся сегодня достаточно обоснованными. Даже если пренебречь не слишком понятным статусом старшей дочери Гульнары, которая еще недавно, как уверяли узбекские спецслужбы, находилась под домашним арестом из-за выдвинутых против нее на Западе обвинений в коррупции.
Шансы радикалов
И все-таки открытым остается вопрос — насколько велика опасность дестабилизации в Узбекистане? Думаю, что значительных потрясений ожидать не приходится. Организованной политической оппозиции в стране уже давно нет. Единственный оппозиционер, которого еще как бы по инерции принято опасаться правящей элите, — лидер некогда известной партии «Эрк» Мухаммад Солих, бывший в 1991 году соперником Каримова на президентских выборах и получивший 13% голосов. Но он много лет живет в эмиграции в Турции, что, между прочим, является источником напряжения в узбекско-турецких отношениях, время от времени всплывающим наружу. Противоречия же между интересами региональных кланов, о которых любят рассуждать пишущие об Узбекистане, кажутся сегодня — во всяком случае, при взгляде извне — не настолько серьезными, чтобы этим могло воспользоваться радикальное исламистское подполье.