Как день народного единства превратился в «день националиста»
На прошлой неделе Фонд общественного мнения объявил о результатах опроса об отношении людей к Дню народного единства. По данным социологов, 63% опрошенных относятся к празднику «положительно», считают его нужным, причем число таких одобряющих заметно выросло с 2005 года, когда праздник был установлен. Тогда, в ноябре 2005 года его назвали «нужным» 45% опрошенных. Таким образом, за десять лет существования праздника мы наблюдаем не особенно внушительный, но заметный рост поддержки: 18% россиян поменяли свое мнение. Вообще говоря, лишняя пара выходных на стыке октября с ноябрем – там, где в советском календаре расположилась годовщина Октябрьской революции, на современном Западе царит Хэллоуин, а в традиционных обществах имел место какой-нибудь буйный карнавал или день поминовения мертвых, – нужна. Потому, что это время смены сезонов, когда красок и солнечного света становится намного меньше, и яркое пятно в этот момент необходимо. Потому, что если говорить о городской современной жизни, накопленный летом запас энергии и сил к этому моменту уже иссякает, а до новогодних каникул еще надо дожить, и без передышки это проблематично. Потому, что удобно, когда последняя треть года разбита на пару отрезков поменьше – «до» и «после» праздников. Это помогает планированию дел, общие для всей страны выходные дают идеальное время для мини-отпуска и так далее. В этом отрезке календаря действительно нужны общенациональные выходные, желательно с каким-нибудь общим смыслом. Другое дело, справляется ли произвольно назначенный «сверху» праздник со своим назначением. На это не похоже. День 4 ноября был предназначен подменить собой дату, реально значимую для живущих в стране людей: 7 ноября. И у поклонников советской власти, и у ее противников день годовщины большевистского переворота вызывал в тот момент яркие и порой острые чувства. Речь и о тех, кто праздновал или продолжает праздновать в этот день основание государства, в котором прожил большую часть жизни; и о тех, кто собирался (или продолжает собираться) за столом, чтобы оплакать свою ностальгию по советской жизни; и о тех, для кого этот день является днем скорби и памяти жертв режима. Изрядная часть жителей России придавали, а многие и до сих пор придают и этому событию, и его дате серьезное значение в своей жизни. 4 ноября же – праздник насквозь искусственный. Он посвящен событию, которое в непосредственной народной памяти не занимает особенно большого места в силу давности, запутанности сюжета, слабого (по сравнению с войной 1812 года, не говоря уже о Великой Отечественной) присутствия в культурном поле. Что примерно знает о событии 4 ноября 1612 года рядовой россиянин? Центральная власть развалилась, и, наверное, это как-то связано с Иваном Грозным и его опричниной, а затем с беспорядками и голодом. Самозванцы, новый голод, поляки – и тут народ взял дело в свои руки, граждане, наплевав на продажные и слабые власти, самоорганизовались на низовом уровне, пришли в Москву и прогнали поляков (собственно 4 ноября), после чего началась династия Романовых. И присутствовал где-то в этом сюжете Иван Сусанин, который завел поляков в болото. К исторической реальности вся эта картинка имеет отношение весьма опосредованное: историки спорят и о датировке события, и о его смысле, и буквально о каждом аспекте исторического сюжета. Но это не так уж важно. В таком сюжете каждый мог бы найти себе что-то по душе – кому трехсотлетняя династия Романовых, а кому народ, берущий решение судеб страны в свои руки. Но в реальности новый праздник – именно в силу практически полной индифферентности к этой истории большинства – пришелся по душе почти исключительно радикальным националистам. В первый же год его существования в Москве 4 ноября прошел первый «Русский марш» – первое согласованное с властями и массовое выступление националистического движения, фактический смотр сил. С тех пор традиция «Русских маршей» и других мероприятий того же толка привела к тому, что радикальные русские националисты уверенно считают эту дату своим днем. С одной стороны, нет ничего ужасного в существовании некоего «дня националиста»: раз есть движение, у него неизбежно будут свои даты, и уж лучше пусть празднуют день взятия народным ополчением Кремля, чем день рождения Гитлера. Но почему, в таком случае, он должен быть национальным праздником? А просто потому, что выходные «навесили» на никому особо не интересное число. За десять лет у 4 ноября не появилось ни традиции празднования, ни собственной символики – ничего похожего на гвоздики и ленточки, мимозы и звезды, салюты, снежинки, связанные с другими общенациональными праздниками. Картинки к празднику в интернете выдержаны в цветах национального флага плюс силуэт памятника Минину и Пожарскому, вот и все. Не появилось обычая собираться за семейным столом или выходить на улицы. В том же опросе ФОМа показано, что лишь у одного из трех опрошенных получилось хотя бы приблизительно воспроизвести название праздника («Какое-то единение»; «День национального единства»; «День единения народов России»; «день объединения людей»; «пародия единства»). Действительную ценность для граждан самого понятия единства, кстати говоря, этот результат демонстрирует как нельзя лучше. По опросу Левада-Центра, отмечать день 4 ноября намерены были 18% опрошенных. Цифра наверняка завышенная, так как по политически нагруженным вопросам граждане имеют тенденцию давать «ожидаемые» ответы, демонстрирующие лояльность («ФОМовские» 63% одобряющих в этом плане тоже имеет смысл принимать с дисконтом); в 2013 году в опросе ФОМа намерение справлять 4 ноября выразили всего 9% опрошенных. И 18% празднующих – это ненамного больше, чем число признавшихся, что до сих пор празднуют 7 ноября – день и не выходной, и отчасти партийный, и не поощряемый сверху – 12%. Сравним это с тем, как празднуют самые важные, по мнению респондентов, даты. Печь блины на Масленицу собирались в 2014 году 63% опрошенных (а ведь это праздник не общий, религиозный), дарить подарки на 8 марта – не меньше, чем трое из четырех (данные представлены таким образом, что сложно сказать точнее). Что уж говорить о праздновании Нового года (95%) и единственного реального общенационального «патриотического» праздника 9 мая (70%). Даже на 1 апреля подшутить над кем-нибудь планировали 60%. Это настоящие действия, что-то, что происходит в реальной частной жизни людей, что-то, что они делают в ознаменование даты, а не абстрактное признание «нужности». Да просто поставьте мысленный эксперимент: мыслимо ли провести опрос, нужно ли празднование 9 мая? Или еще проще. 3 ноября трудно было заметить праздничную толчею у прилавков магазинов, характерную для кануна большого праздника даже в самые экономически неблагополучные времена. Покупатели рассматривали заметно подопустевшие полки, традиционных для праздничного стола продуктов, деликатесов и спиртного покупали не так уж и много, специальных праздничных сувениров выставить поближе к кассам никому даже не пришло в голову. Ничего похожего на преддверие хоть сколько-нибудь интересного людям праздника. Но очень нужный в промозглые осенние времена лишний выходной.