Пожарные жилеты: какие комплексы и страхи разбудил горящий Нотр-Дам
Есть такая старая острота: раз можно бесконечно смотреть на воду, огонь и работу других людей, то идеальное зрелище — это пожар. А пожар самого известного в мире собора — зрелище, идеальное в квадрате. Такой нервный смех невольно пробивается после напряжения ночи, когда казалось, что внутри выгорело дотла все — и удивительные витражи, и святыни христианского мира — и что скоро обрушатся башни. Утро принесло добрые новости: уцелело куда больше, чем можно было надеяться. И одновременно дурные: количество пафосной чуши, высказанной на фоне горящего собора, зашкаливает.
Не буду называть имен, приведу только самые удивительные идеи. Пожар — наказание бездуховной Европе за то, что она отказалась от своих христианских идеалов. И, напротив, скорбь россиян, которые сравнивают этот пожар с обрушением башен-близнецов в Нью-Йорке, свидетельствует о глубокой бездуховности общества российского — получается, человеческие жертвы (там они были, а тут их нет) ничего не значат.
Или вот еще: пожар не мог не случиться во Франции, где теперь каждого пятого жителя якобы зовут Мухаммед. Или так: во Франции, где нищие надевают желтые жилеты и идут бить витрины магазинов для солидных господ. А впрочем, нет, пожар не мог не случиться после того, как у нас в России в феврале 2018 года сожгли на Масленицу макет католического собора. Ох нет, простите, после того как Париж посетил украинский комедиант, баллотирующийся в президенты. Все это отдает каким-то уже натуральным шаманизмом.
И вообще, вы скорбите по Нотр-Даму? А где вы были, когда горела церковь в Кондопоге? Скорбь предъявите, пожалуйста! Вот вечно вы, гнилые либералы, предатели родины… Нет, это вы, тупые ретрограды, неспособные обеспечить пожарную безопасность!
Идеологический пиар на фоне горящего собора... Он строился при Капетингах, Валуа и Бурбонах, он достраивался при английской оккупации в Столетнюю войну и устоял при нацистской во Вторую мировую, он страдал от энтузиазма толп во время Великой революции, его хранили, чинили и устраняли повреждения при Наполеонах I и III, при всех пяти Республиках. И вот теперь его будут восстанавливать при Макроне и желтых жилетах — и при всех, кто придет после них.
Идея кафедрального собора — в его постепенности. Нет единого проекта, который воплощается на строительной площадке. Прапрапрадеды закладывают основание и не знают, какой прапраправнуки возведут свод, сколько раз рухнет шпиль от пожаров и ударов молнии, в каком виде он будет восстановлен (упавший во время пожара шпиль Нотр-Дам был поставлен только в XIX веке, и он, конечно, был не первым). Собор не просто памятник, он живет как часть города, развивается, обновляется и стареет вместе с ним.
Но каждый раз кто-то встает на фоне собора в красивую позу и изрекает, на смех горгульям, нечто вроде того, что этот храм и все, что вокруг, служит несомненным доказательством нашей несгибаемой духовности и отвратительной неправоты наших презренных врагов. И, произнеся сиюминутную пафосную чушь, исчезает в небытии.
Людям хочется чего-то прочного, настоящего, не подверженного тлению. Нотр-Дам был одним из таких символов — вот же он, в центре Парижа, час от аэропорта на электричке до Шатле и десять минут пешком, и вот ты у собора. А вчера вечером человечество внезапно поделилось на тех, кто его посетил, и тех, кто не успел. Да, утраченное наверняка восстановят, но это будет уже не совсем тот собор.
Внезапность потери ошарашивает. Хочется найти виновных, а еще больше хочется нащупать рецепт от такого рода утрат. Не пускать в страну всех, кого зовут Мухаммед или заставить всех снять желтые жилеты, утроить духовность на душу населения, ну что-нибудь там еще… И ничто никогда не отнимется у нас так же внезапно и невозвратно.
Так вышло, что вчерашний день был для меня еще и днем памяти близкого человека. Он был великолепным онкологом-диагностом, и мы, его друзья, знали: ну с этой стороны мы точно прикрыты, у нас есть Витя. Два года как его с нами нет, его уход был стремительным и неожиданным. И все человечество поделилось на тех, кто его встретил и кто не успел. Как с собором.
И сдается мне, что есть только одно, что будет уместно сказать на фоне этого пламени, кроме выражений скорби и сочувствия: торопитесь успеть самое главное, времени может не хватить.