Кому стали доверять россияне во время войны санкций
Левада-Центр провел очередной опрос о доверии граждан различным органам власти, государственным учреждениям и институтам, констатировав ожидаемый результат: по сравнению с прошлым годом жители России намного чаще стали говорить о доверии к различным элементам государства.
Общий рост лояльности граждан, выражающийся в их готовности изъявлять симпатию и доверие государственным деятелям и учреждениям, зависит от двух факторов. С одной стороны, это реальное одобрение действий властей на волне посткрымского энтузиазма, с другой – страх озвучить позицию, не совпадающую с официальной линией. Вычленить с точностью и соизмерить силу влияния того и другого на результаты опросов вряд ли возможно, но опрос Левада-Центра дает возможность посмотреть на реальное состояние умов даже с учетом этой проблемы.
В абсолютных цифрах мы видим триумф персоналистской, сверхцентрализованной системы правления. Больше всех вырос и так немаленький рейтинг президента – с 55% в 2013 году до 74% сейчас. Перевалили за 50% рейтинги церкви (которую в данном контексте вполне осмысленно рассматривать как часть государства) и – впервые за историю рейтинга – армии. В процентном отношении больше всех выиграли от роста популярности власти в целом те элементы центральной власти, которые раньше не пользовались большим доверием. Наибольший прирост получил Совет Федерации – рост на 62,5%, с 24 до 39% доверяющих. Правительство (правда, вряд ли этот пункт все граждане понимают одинаково), пресса и политические партии – все они заработали прибавку больше половины своего старого рейтинга. Но и старый рейтинг был невелик, от 30% у правительства до 12% у партий.
Другими словами, сильнее всех приподнялись во мнении респондентов те институции, которые, с одной стороны, крайне редко и опосредованно соприкасаются с их повседневной жизнью, влияние которых на свое благосостояние и безопасность телезрителю не так просто отследить и определить. А с другой стороны, те, кто засветился в крымском сюжете, задавшем тренд народного энтузиазма.
Интересно, однако, взглянуть на другую сторону: те институции, чей рейтинг доверия вырос в наименьшей степени. Нулевой рост показали местные органы власти (27% и в 2013, и в 2014 году). В рамках статистической погрешности находится изменение доверия к областным властям, а также к полиции; лишь 5% стали больше доверять суду.
То есть те части государства, с которыми граждане сталкиваются напрямую, с которыми связывают свои непосредственные бытовые проблемы и неурядицы – качество дорог, безопасность окружающего пространства, работу ближайшей поликлиники, школы и так далее – от роста лояльности не откусили себе практически ничего. (Жаль, что в рейтинг Левада-Центра не входят школа, государственная медицина, органы соцобеспечения: можно было бы проверить эту гипотезу на том, что людям ближе всего.)
Внезапно выросшая лояльность граждан – и страх, и преданность – посвящены не государству как таковому, не всяким органам власти, а, в сущности, картинке в телевизоре. Мнения такого рода подвержены быстрому изменению. Зрелище «зеленых человечков» в Крыму и кровопролитие на Донбассе кому-то резко подняло настроение, а у кого-то резко отбило желание заявлять о своем несогласии с линией властей в ближайшее время даже в таких мелочах, как ответ на анкету социолога. Но точно так же и другая, более яркая картинка, на экране или в реальной жизни, качнет маятник в какую-нибудь другую сторону.
Предугадать, какую следующую картинку предложит гражданам телевизор, конечно же, невозможно. А вот что с нею будет конкурировать в условиях кризиса в реальности, предсказать не составляет ни малейшего труда: закрытие привычного магазина на ближайшем углу, задержка зарплаты или отсутствие привычной премии, угроза увольнения, впечатляющие ценники на витринах, исчезновение из аптек нужного лекарства, очереди в поликлиниках и собесах. Изменения частной жизни, которые невозможно игнорировать бесконечно. И первое такое изменение, похоже, уже нашло свой путь в сознании граждан в достаточной степени, чтобы проявиться даже в опросе – при всех вышеупомянутых ограничениях.
Из описанной схемы (бенефициары в верховной власти и «лузеры» на местах, в точках прямого соприкосновения власти с обществом) есть одно примечательное исключение. За текущий год значительно – более чем в полтора раза, с 18 до 28% доверяющих – поднялись в мнении опрошенных профсоюзы. Они второй по масштабу бенефициар изменения настроений прошедшего года после СФ (55% роста).
Списать такой результат ни на посткрымский энтузиазм, ни на страх обидеть могущественную институцию вряд ли представляется возможным. Профсоюзы не засветились во внешнеполитических авантюрах 2014 года и ни в какой мере не являются символом державного величия, который может быть страшно оскорбить. Поэтому можно скромно предположить, что никакими их действиями вроде бы неспровоцированный всплеск интереса к ним отражает происходящий сейчас стремительный рост напряженности на рынке труда. Это реальное последствие того качества управления и внешнеполитических «достижений», пропагандистские плоды которых – пополам со страхом и деморализацией недовольных – пожинают сейчас другие институты власти.