Почему ставка 17% не остановит валютных спекулянтов
Центральный банк повысил ключевую ставку до 17%. Это не решает поставленных задач по стабилизации курса рубля, но имеет множество резко негативных эффектов для экономики.
Во-первых, решение Центробанка выбивается из ранее заявленной логики: говорилось, что ЦБ делает акцент на инфляционном таргетировании и ключевая ставка для него – именно инструмент минимизации инфляции. Де-факто резким увеличением ставки монетарные власти отреагировали не на рост цен, а на падение рубля. Такого рода непредсказуемость действий мегарегулятора лишь подпитывает негативные ожидания участников рынка. Мы опросили довольно много рыночных игроков – все они ждут дальнейшего роста курса доллара и не считают, что 17-процентная ставка сдержит этот процесс.
Второй момент: к ключевой ставке 17% годовых банки накидывают маржу 3–7%, в итоге для конечного заемщика ставка по кредиту переваливает за 20%. Это означает остановку почти всех инвестпроектов, которые выполняются в том числе за счет кредитования. Лишь немногие высокорентабельные отрасли могут выдержать такую ставку.
При этом важно, что речь идет о средней ставке. Госкомпании, вероятно, будут получать более крупные кредиты с более низкой ставкой. Следовательно, для малого, среднего и даже крупного (но не сверхкрупного) бизнеса ставка будет даже выше средней. Если ключевая ставка останется на этом уровне, об инвестиционном процессе в России можно будет забыть как о массовом явлении. Это будут отдельные, связанные с госкомпаниями инвестиции. И уже точно в ближайшие месяцы или даже полгода–год ситуация с инвестициями будет сложной.
Третье: на наш взгляд, повышение ключевой ставки не является адекватной мерой по остановке роста курса доллара. Более эффективное решение – вывести госкомпании с валютного рынка. Средства для погашения внешнего долга, уплаты по нему процентов можно искать и без выхода на этот рынок. Для этого есть ВЭБ: ЦБ может выделять ему валюту напрямую для удовлетворения спроса госкомпаний, для которых можно было бы устанавливать отдельный курс. В итоге возник бы отдельный канал поддержки, не связанный с остальным валютным рынком. Это существенно сократило бы спрос на валюту на рынке. И, конечно, это было бы гораздо эффективнее, чем те драконовские меры, на которых настаивают отдельные эксперты, – вроде 100-процентной продажи экспортной выручки. Выведение госкомпаний с валютного рынка – более мягкая мера, к тому же не затрагивающая интересы частного бизнеса.
В-четвертых: ЦБ не учитывает мотивы различных игроков на валютном рынке. Надо четко разделять так называемые валютные спекуляции и, с другой стороны, нормальное поведение рыночных игроков: помимо выплаты кредитов по иностранным займам это репатриация прибыли от ранее вложенного иностранного капитала в России и репатриация самого этого капитала, закупка импортного оборудования под верифицированные импортные контракты.
К активности первого рода вполне можно относиться лояльно, а со спекуляциями надо действовать жестко. Многие страны, испытывавшие атаки на свои валюты, давно выработали способы взаимодействия в таких случаях. Большая часть игроков, ведущих спекуляции, конечно, связана с банками, которые рефинансируются в ЦБ. Но выясняется, что при ставке 17% и даже выше, при уверенности, что доллар продолжит дорожать (а такие ожидания есть), заработать на валютных спекуляциях можно больше, чем потерять на уплате ЦБ процентов по рублевым займам – даже по таким высоким ставкам.
Пресекать спекулятивную деятельность частных банков можно по-разному: проводить специальные проверки, выносить предупреждения, предавать огласке какие-то их действия. Необходима лояльность взамен на лояльность: ЦБ не активизирует отдельные надзорно-контрольные политики в обмен на то, что тот или иной банк отказывается от столь примитивных и разрушающих экономику действий, как валютные спекуляции. Чтобы добиться этого, нужен достаточный уровень квалификации работников ЦБ и использование западной практики, которая в таких случаях уже отработана.