Дело Аксаны Пановой: вопрос свободы
Говоря о степени зависимости и независимости российских СМИ и влиянии на эту степень правоохранительных органов, о которой недавно рассуждал Евгений Ройзман на страницах РБК daily в статье «Четыре дела независимой журналистики», давайте вспомним, что делает полиция, в чем заключается ее функция.
Полиция реагирует либо на очевидный факт преступления, либо на заявление о преступлении. Полиция обязана проводить доскональную, скрупулезную проверку. Если, конечно, она ответственно относится к своей работе. Мы к своей работе относимся ответственно — поэтому и проводим такую проверку по так называемому делу Ura.Ru.
В деле информагентства Ura.Ru и его создателя, журналистки Аксаны Пановой, заявления о преступлении были. Мы не объявляем людей правыми или виноватыми, а собираем доказательства, которые относятся к делу. Оправдывают ли собранные доказательства обвиняемого или наоборот, подчеркивают его вину, это решает суд.
Доказательством того, что мы работали непредвзято, служит пример, озвученный самой г-жой Пановой: она всем рассказывала, что прекращено одно из уголовных дел. Это произошло потому, что в процессе сбора доказательств стало очевидно, что она невиновна. А вот по другим делам, к сожалению, все не так радужно для обвиняемой. Поэтому мы собрали доказательства и передадим их в суд. Это для общего понимания картины.
Теперь о свободной прессе. Теоретически может быть ситуация, что представитель свободной прессы оказался, например, педофилом. Или наркоторговцем. Или убийцей. Или еще какое-то преступление совершил. Но хочется напомнить: в Уголовном и Уголовно-процессуальном кодексах Российской Федерации (а мы работаем по ним и именно с ними сверяем поступки людей) нет пункта о том, что мы должны установить степень свободы прессы и, если эта степень признана достаточно высокой, прекратить уголовное дело.
Полицию вообще не интересует, пресса ли это, и уж тем более степень ее свободы. И мы не отойдем от этой точки зрения, так как это будет уже должностным преступлением с нашей стороны, а мы не нарушаем закон — мы его охраняем. Так что в суде все услышите, увидите и узнаете. В открытом, гласном заседании.