Как ставка на эффективность убивает медицину
Реформаторы здравоохранения добиваются вроде бы рациональных целей: чтобы финансирование поликлиник и больниц зависело от того, насколько хорошо они обслуживают граждан. Почему же экономические стимулы здесь не работают?
Российская медицина проходит через период слияний и сокращений, которые, в частности, могут в ближайшее время привести к закрытию полутора десятков больниц в Москве. Столичная общественность крайне обеспокоена. Эксперты говорят, что смысл пертурбаций двойной: снижение бюджетных расходов на медицину и максимальная коммерциализация деятельности медицинских учреждений. Предполагается, что это должно повысить их эффективность и приблизить к клиенту: основные средства за лечение теперь перечисляются больницам по ОМС, а не непосредственно из бюджета – то есть деньги приносит с собой потребитель.
Чиновники также утверждают, что сейчас больничные койки используются неэффективно: пациенты в среднем находятся в больницах слишком долго, поликлиники направляют не таких уж больных людей лечиться в больницу, чтобы не возиться с ними самим. Между тем недостаточность даже имеющегося количества медучреждений видна невооруженным глазом даже случайному посетителю: в приемных покоях очереди, больные во многих случаях лежат в коридорах, персонала в бесплатных палатах не дозовешься. Все внешние признаки перегруженности налицо.
Сокращения имели бы смысл только при том условии, что реформа приведет к повышению эффективности работы медицины. Именно этого пытаются добиться реформаторы, используя на первый взгляд достаточно адекватные – чисто экономические, без административного насилия, – рычаги. Но можно с уверенностью сказать, что их надежды не оправдаются. Медицинским учреждениям, как и абсолютно всем учреждениям социальной сферы, попросту не хватает автономии для того, чтобы на материальный стимул ответить повышением эффективности.
Деятельность российских государственных учреждений, особенно оказывающих непосредственные услуги гражданам – и больницы тут один из самых ярких примеров, – регламентирована огромным множеством нормативных и подзаконных актов. В результате только учет и документальная фиксация каждого шага и чиха сотрудника, призванные в любой момент доказать любому проверяющему полное соответствие чиха всей полноте регулирующих документов, отнимают большую часть времени и доступных сил. А поскольку есть еще и отчетность, плановые мероприятия и сами проверки, выполнение титульных функций учреждения – в случае больницы лечение больных – оказывается где-то на обочине процесса.
При этом в силу склонности российских правоохранительных органов в любом нарушении должностной инструкции видеть уголовно наказуемое деяние, ставки в этой бумажной деятельности бюджетного учреждения оказываются куда выше, чем риски, связанные с недостаточно добросовестным выполнением профильных обязанностей. Незаполненная форма, ошибочно выписанное лекарство (ошибочно не с точки зрения здоровья пациента, а, скажем, на ненадлежащем бланке), не внесенная вовремя запись в историю болезни или многочисленные журналы учета, любая проявленная вне регламентов инициатива, для которой не существует накатанной и привычной схемы занесения на бумагу, – все это чревато для сотрудника медучреждения не просто выговором начальства или штрафом за нарушение инструкции, а еще и возможной встречей с прокуратурой. Рисковать в рамках «коммерциализации» ради некоторого повышения доходов учреждения (не так уж прямо отражающихся на доходах отдельного сотрудника) мало кому захочется.
То же можно сказать и об урезании расходов. Когда правительство, вообразив себя неким менеджментом проходящей через кризисный период фирмы, «режет косты» в надежде, что находящиеся в его подчинении учреждения самостоятельно затянут пояса, сократят малоэффективные функции и избавятся от худшего персонала, государственные организации в ответ делают обратное. Они часто «сбрасывают» из направлений своей деятельности именно то, что умеют делать лучше всего, поскольку это избавляет от нежелательного спроса на услуги со стороны граждан. Ведь спрос для бюджетной организации с фиксированными зарплатами – не столько свидетельство успешной работы, сколько рост нагрузки, очереди, жалобы от неудовлетворенных клиентов. Они увольняют профильный персонал, оставляя на месте администраторов, занятых в производстве отчетности: от нее благополучие начальников зависит намного больше, чем от реального результата. И они избавляются от успешных менеджеров, чтобы освободить места во главе процветающих подразделений для лояльных подхалимов и послушных середнячков, чьи должности попадают под сокращение.
Рыночный стимул – не палочка-выручалочка на все случаи жизни; он не срабатывает автоматически, если его применять внутри жестко иерархизированной, зарегулированной донельзя бюрократической системы. Для его работы нужен мало-мальски независимый субъект, способный принять соответствующие решения, внести те самые изменения в привычный порядок своей деятельности, которые и приведут к росту эффективности. В сфере государственной медицины такого субъекта сейчас нет.