Как превратить сделку в преступление. Случай «Башнефти»
О том, почему глава АФК «Система» Владимир Евтушенков оказался обвиняемым по уголовному делу, написали уже много. Но остаются другие интересные вопросы – в частности, о том, какой юридический прием был выбран против Евтушенкова и в чем его сила.
Новая эпоха публичного использования уголовных обвинений в качестве дубинки против неугодных лиц началась с дела Pussy Riot и продолжилась первым делом Навального (дело «Кировлеса»). Оба дела объединяло то, что следователи, по существу, просто описывали фактические действия обвиняемых языком уголовного преступления. Похожая ситуация и с делом Евтушенкова, связанным с покупкой нефтяной компании «Башнефть». Обвинение предъявлено по статье УК РФ «Легализация (отмывание) имущества, добытого преступным путем». В ней говорится, что легализация – «совершение финансовых операций и других сделок с денежными средствами или иным имуществом, заведомо приобретенными другими лицами преступным путем, в целях придания правомерного вида владению, пользованию и распоряжению указанными денежными средствами или иным имуществом».
А теперь попробуйте представить себе сделку, которая не имеет целью правомерное владение собственностью. Ключевое отличие легализации в понимании УК – то, что предмет сделки нажит преступным путем. Но возникают спорные вопросы. Допустим, вы купили мобильный телефон у знакомого, не зная, что он украден (хотя могли бы подозревать). Что это – легализация, скупка краденого или добросовестное приобретение?
Обобщающие судебную практику постановления пленумов Верховного суда дают ответы на часть этих вопросов. Но лишь часть – и в этом один из главных секретов «успеха» правоохранительных органов в экономических делах. Ряд важных аспектов не до конца конкретизирован и разъяснен, и поэтому следователи имеют большую свободу в переводе обычных коммерческих сделок на язык уголовного права.
В случае с «Башнефтью», судя по отрывочным сведениям, речь идет о том, что руководители растратили вверенное им имущество предприятия (ст. 160 УК РФ), продав его по заниженной цене, а потом АФК «Система» по другой – но тоже заниженной – цене, заведомо зная, что имущество получено преступным путем, совершила с ним сделку купли-продажи. И действительно, акции из рук в руки перешли, договор был. А для придачи этим действиям нужного смысла следователь использует волшебные обороты вроде «таким образом, преследуя цель…», «реализуя преступный умысел на…», «заведомо зная…» (знание о преступном происхождении объекта сделки и делает ее отмыванием). Завершают процесс «перевода» показания свидетелей и их интерпретация, данная следователем. Границы такого приписывания смысла действиям обвиняемых устанавливает только суд.
Но суд теперь твердо стоит на стороне следствия, и в этом второй секрет успеха следователей в экономических делах. После объединения Верховного и Высшего арбитражного судов, то есть фактической ликвидации арбитражной судебной системы, оценка «преступности» сделок стала вотчиной правоохранительных органов. Прежде, как в случае с замминистра финансов Сергеем Сторчаком или бывшим владельцем сети «Арбат престиж» Владимиром Некрасовым, судам приходилось прекращать уголовное дело, если арбитражный суд вставал на сторону обвиняемых при рассмотрении спорных сделок. Теперь же вникать в тонкости экономических сделок и их целесообразности будут главным образом следователи.
После завершения следствия дело «Башнефти» попадет в районный или городской суд. Сейчас в деле несколько обвиняемых, в том числе бывший глава «Башнефти» Урал Рахимов и предполагаемый посредник при сделке Левон Айрапетян. Если один из обвиняемых будет сотрудничать со следствием и даст показания, он может оказаться в суде раньше всех и получить приговор в особом порядке. Тогда уже установленный факт хищения и легализации будет учтен и в отношении остальных обвиняемых.
Дальнейшая судьба дела предопределена оценками, сформулированными на следствии. Оно будет рассмотрено с соблюдением всей формальной процедуры между делом о хищении двух бутылок виски и делом о сбыте наркотиков. Судья будет склонен доверять выводам экспертизы, проведенной внутри самой правоохранительной системы.
Роль Следственного комитета в последние годы быстро растет: это структура компактная, легче управляемая, быстро реагирующая. А чем выше авторитет ведомства – тем меньше у судей желания спорить с уже готовым описанием преступления. В результате рамки дозволенного стали так широки, что уголовное преследование можно использовать и в политических целях, и в экономических, и в коммерческих.
Что можно противопоставить этой практике? Прежде всего – прецеденты в виде оправдания бизнесменов по экономическим преступлениям. Но российская судебная система не запрограммирована на это, и число оправдательных приговоров, в том числе и по экономическим статьям, неуклонно снижается.
Российский бизнес пытался добиться для себя определенных правил игры – чтобы предприниматели, обвиненные по экономическим статьям, не заключались под стражу, чтобы само возбуждение таких дел было усложнено, – но проиграл. К тому же многие предприниматели с удовольствием использовали и используют правоохранительные органы для разрешения споров с коллегами.
Бизнес-сообществу надо решать, что делать. Можно не вмешиваться в дело «Башнефти», уповая на то что Евтушенков «сам разберется». Можно бросить все силы на защиту «одного из своих». А можно решиться на стратегические инвестиции ради изменения повседневной работы правоохранительных органов – бороться не просто с обвинениями в адрес предпринимателей, но за более справедливые и законные правила для всех. Оспаривать административные правонарушения, заводимые полицией ради статистики, уголовные дела, возбуждаемые в том же СКР «для нагрузки», чтобы следователям было чем заниматься.
Судебную практику по «мелким» делам приходится учитывать при обобщении в постановлениях пленума ВС. Если не уступать в таких делах, следователям будет труднее в более сложных, прецедентных случаях, особенно когда нет сильной политической поддержки. Только тогда появится шанс ограничить свободу толкования, данную следователям.