«Ротенберги не приводят нам клиентов»
Не успев преодолеть последствия санкций США, СМП Банк стал санатором Мособлбанка, отличившегося беспрецедентной по масштабу схемой вывода денег вкладчиков за баланс. Государство выделило на его оздоровление кредит в размере 96,8 млрд руб., но уже сейчас, когда еще не проведен аудит имеющихся в банке активов, предправления СМП Банка Дмитрий Калантырский считает, что масштаб бедствия гораздо больше и размер дыры в балансе банка превысил 100 млрд руб. В интервью РБК он рассказал о том, что осталось от Мособлбанка и как изменилась жизнь самого СМП Банка после американских санкций.
«После санкций появилось свободное время»
— Зачем в условиях санкций вы взяли на санацию проблемный Мособлбанк?
— Мы рассчитываем успешно провести санацию и получить в качестве бонуса нормально работающий банк. Это прирост к нашему бизнесу. Раньше мы развивались как универсальный банк, в том числе активно развивали пластик, аккредитивы, международные расчеты. После санкций рассчитывать на рост этого бизнеса в ближайшее время уже не приходилось. Поэтому свободного времени у сотрудников банка стало больше, в том числе и у меня. И тут появился Мособлбанк. На его месте мог оказаться любой другой банк.
— Вы сами проявили инициативу, чтобы поучаствовать в его санации?
— Да. Когда стало известно, что это понадобится.
— Как вам стало это известно?
— Газеты читаю.
— В газетах не писали, что будут санировать. Писали, что собственники Мособлбанка используют схему по выводу вкладов за баланс.
— Мы решили, что при таком масштабе действия, скорее всего, высока вероятность санации. Когда мы общались с ЦБ, то сказали, что, если будет принято решение санировать банк, то мы готовы этим заняться.
— Кто-то еще из банков выходил с таким предложением?
— Наверное, кто-то выходил, мне об этом неизвестно.
— Если бы не было санкций, вы бы взялись санировать банк?
— Не факт. Если бы не было санкций, то, наверное, мы бы предпочли заниматься чем-то более приземленным и с гораздо более близким горизонтом доходности.
— Сейчас этот горизонт составляет десять лет. Есть ли шанс оздоровить банк и вернуть деньги АСВ раньше?
— Вряд ли: масштаб бедствия оказался больше, чем предполагалось. Там действовали хитроумные и отлично налаженные схемы по выводу денег, которые очень сложно вычислить. Когда мы заходили в Мособлбанк, ЦБ оценивал, что дыра составляет не более 76 млрд руб., и проводил расчеты по времени санации, исходя из этой оценки. По нынешним оценкам, которые, правда, являются еще очень и очень предварительными, дыра составляет порядка 105 млрд руб.
— Одним из условий санации было, что бывшие собственники заведут активы на баланс банка. Это все равно не уменьшило дыру?
— То, что они вернули на сегодняшний момент, стоит 3 коп.
— А что они вернули?
— Они вернули акции Российской холдинговой компании, которые, по моему представлению, ничего не стоят, потому что у компании, кроме активов, есть еще большой объем обязательств.
Есть еще такой актив, как конно-спортивный парк, но он операционно убыточный. Лошади кушают, их надо кормить, а дохода это не приносит. Продать его нельзя, потому что второго такого любителя лошадей в нашей стране я не знаю. Конечно, можно привлечь арабских инвесторов, которые любят лошадей, но они сюда не спешат. Какой есть вариант еще? Лошадей отправить на колбасу. Соответственно, будет доход от колбасы и уйдут расходы.
То есть там все активы именно такого качества: вроде они есть, но только что с ними делать — непонятно. Еще много юридических проблем, потому что у некоторых обществ есть несколько участников, есть какие-то заинтересованные миноритарии. В общем, возврат активов — длительный процесс, который нельзя осуществить за неделю или месяц.
— Размер дыры в 105 млрд руб. — это окончательная цифра? Или она может увеличиться?
— Мы сейчас привлекли компанию Deloitte, которая проведет аудит активов, и тогда можно будет назвать окончательный размер дыры. Пока это предварительная оценка, и она может измениться.
— В условие санации о возврате бывшими собственниками активов не был включен пункт об их качестве?
— В соглашении нет никаких деталей. Чтобы все детально прописать, надо было провести оценку. Бывшие акционеры хотели вписать информацию, но в конце концов условие заключалось только в том, что они отдадут то, что у них есть.
— В ходе санации выяснилось еще и то, что часть вкладов была нарисована. Здесь какой масштаб бедствия?
— Заранее подсчитать эту сумму невозможно. На 1 мая было вкладов на 20 млрд руб., а 5 мая стало 100 млрд руб.: прибавились внебалансовые депозиты. Когда эти вкладчики появились — три года назад или вчера, мы не знаем. Может быть, там на самом деле не на 100 млрд руб. вкладов, а на 50 млрд. И это является поводом для проверки всех договоров, которые к нам приносят вкладчики для выплат. Поэтому есть некоторое количество отказов и задержек. После проверки может выясниться, что реальных вкладчиков меньше, чем в базе, и это, кстати, уменьшит затраты государства на санацию.
— Если масштаб проблемы окажется гораздо больше, чем предполагалось, вы обратитесь в АСВ за дополнительным займом?
— Мы должны сначала оценить масштаб проблемы. На текущий момент такой необходимости нет, и, надеюсь, что не возникнет. Хотя в теории исключить этого нельзя.
— Но ведь уже видно, что размер дыры больше выделенных на санацию средств…
— Мы нашли дырку в 105 млрд в активах, но у нас еще нет понимания, сколько на самом деле пассивов. После того как разберемся с депозитами, с помощью аудитора оценим активы, можно будет подводить итог и окончательно сделать вывод о масштабе проблем. Возможно, ситуация окажется не столь плачевной.
— За счет своих средств вы закрывать проблемы не будете?
— Думаю, что не будем. Но вот уже сейчас на розыск активов, которые были за балансом, мы тратим свои средства.
— То есть вариант с привлечением дополнительного кредита все-таки возможен?
— Санация проблемного банка — это совместная работа ЦБ, АСВ и банка-санатора. То есть мы втроем должны сделать из этой истории конфету с наименьшими затратами. Это не только наша проблема и не только проблема ЦБ. Мы в этой ситуации находимся в одной лодке и должны этот вопрос решить. То есть виновные должны быть наказаны, деньги государству должны быть возвращены и вкладчики должны получить свои выплаты. Что будет в худшем варианте? В худшем варианте банк окажется пустой, поэтому мы только сможем вернуть деньги в АСВ и ничего не получим себе. При самом плохом раскладе придется докладывать свои деньги. Какова вероятность такого развития события? Мы считаем, что она не очень большая. Самый оптимистичный вариант — мы получим дополнительный бизнес, хотя в Мособлбанке реального бизнеса было немного. Там были только вклады. Собирать депозиты и строить пирамиду у него очень хорошо получалось. Со всем остальным было сложнее.
— Какие планы по Мособлбанку? Будете сокращать сеть? Какой бизнес от него возьмете?
— Сетка будет существенно сокращена, так как банк гиперубыточный. Значительную часть вкладов мы надеемся выплатить, потому что они привлекались по высоким ставкам. Например, к некоторым договорам вкладов были заключены допсоглашения, ставка достигала 19%, а это нонсенс, ведь вклады — публичная оферта. В банке есть какое-то количество автокредитов, мы эту программу пока не закрываем. Неплохие ипотечные программы, есть своя система денежных переводов, ряд других продуктов.
— В корпоративном портфеле есть рыночные кредиты?
— Львиная доля корпоративных кредитов — это кредиты самим себе, то есть выданные фирмам-однодневкам. Мы насчитали активов, которые что-то стоят, на 20 млрд руб. из 120 млрд руб. Нормальные кредиты оцениваются на сумму 2—3 млрд руб., остальное — недвижимость и основные средства. Там есть еще кредиты, которые выданы не связанным с собственниками коммерческим структурам, но они тоже невозвратные, то есть по ним реализовался коммерческий риск.
— Недавно в Мособлбанке проводились обыски, связанные с выводом активов из банка. Вам известно, были ли возбуждены против бывших акционеров уголовные дела?
— Мы не обращались с заявлением о возбуждении уголовных дел. Если АСВ или ЦБ обращались, то возможно, заведены. Наверное, кто-то должен разобраться в этой ситуации…
— Бывшие акционеры сейчас в России?
— Надеюсь, что да.
«Если кто-то уволился, то не потому, что ввели санкции»
— Можно ли сейчас оценить потери, которые понес СМП Банк от введения санкций? Сокращение валютных переводов, эмиссии карт, выплат по чекам tax free?
— Нет, очень много косвенных потерь, а не прямых. Соответственно, оцифровать это сложно. Мы не считали потери, так как не видим в этом первоочередную задачу. После санкций у нас появились другие доходы, уменьшились расходы. Например, отток вкладов уменьшил наши расходы, потому что мы стали меньше выплачивать процентов по депозитам. Мы больше сконцентрировались на работе с юридическими лицами. Соответственно, доход от работы с юридическими лицами покрыл наши потери от валютной составляющей. Валютные переводы были незначительной частью бизнеса. Очень многие вещи мы восстановили — вклады и кредиты в валюте, выплату возмещений по чекам tax free и так далее.
— Было ли сокращение персонала, закрытие офисов?
— Нет, сокращения не было. И офисы мы не закрывали. Если кто-то уволился или кого-то мы уволили, то не потому, что ввели санкции.
— После введения санкций были ли среди ваших клиентов — юридических лиц — компании, которые решили поддержать банк путем увеличения остатков на своих счетах?
— Нам не нужна была поддержка, у нас появились новые клиенты.
— Какие?
— С нами начали работать некоторые компании — «Россети», «РусГидро», это из государственных, и плюс частные.
— Они сами пришли либо повлияли связи акционеров?
— Повлияла активность наших менеджеров, которые работают с корпоративными клиентами.
— Но всем известно, что госкомпании выбирают банк по указанию свыше…
— Наверное, можно сказать, что новые клиенты — это часть поддержки государства, направленной на помощь банкам, которые попали под санкции. Но это абсолютно не значит, что кто-то кому-то звонил. Ротенберги не приводят нам клиентов. С самого начала было объявлено, что банки, попавшие под санкции, будут ощущать поддержку.
Почему государство приняло решение оказывать нам поддержку в качестве клиентов — государственных компаний? Потому что мы попали под санкции или потому что у нас такие хорошие акционеры? Я здесь могу только догадываться. Истина всегда где-то посередине. Я думаю, что, если бы у нас не было таких акционеров и мы попали бы под санкции по причине, абсолютно не зависящей от банка, поддержку мы бы тоже получили.
— Если бы у вас не было таких акционеров, вы бы не попали под санкции.
— Вот видите, а вы пытаетесь меня убедить, что все блага от акционеров. Любая медаль имеет две стороны.
«Банки боялись заключать с нами банкнотные сделки»
— Вели ли вы переговоры с Банком России об оказании поддержки?
— Нет. Если вы имеете в виду деньги, нам не нужна была такая поддержка.
— А какая нужна была?
— В первые дни нам нужно было в первую очередь оперативное подкрепление кассы для выплат вкладчикам. На корреспондентском счете деньги есть, но вкладчикам надо выдавать наличные. Процедура работы с ЦБ и РКЦ такая, что сегодня до часу дня мы заказываем деньги, которые получаем завтра. ЦБ пошел нам навстречу и подготовил заявку вне существующих норм. Мы ожидали, что отток вкладов будет сильнее и что нам понадобится больше денег на выплаты, поэтому приготовили портфель наших кредитов, которые могут быть заложены в ЦБ, но нам это не понадобилось.
— Вы сказали, что часть корпоративных клиентов ушла, какие это компании?
— Ушли в основном те клиенты, которые занимались экспортом и импортом, но их было немного. Был общий отток корпоративных клиентов в марте из-за испуга, но они потом все вернулись. Что такое юрлицо? Испугался — увел остатки. Посмотрел, что все нормально, — вернулся и продолжил работать.
— То есть получается, что с учетом возвращения старых клиентов и прихода новых в виде госкомпаний корпоративный бизнес прирос?
— Да. И финансовые результаты по первому полугодию у нас оказались лучше, чем за аналогичный период прошлого года. Это не значит, что мы рады тому, что на нас наложили санкции. Все-таки банк без долларовых платежей — это не совсем нормально. Но тем не менее какие-то потери в этой части были компенсированы за счет других источников. Санкции нас мобилизовали, сотрудники начали лучше работать.
— В первые дни после санкций банк не выдавал валютные депозиты, это вызвало сильное недовольство вкладчиков. Почему не получилось быстро подкрепиться валютой?
— Первый эффект от наложения санкций был такой, что банки просто боялись с нами заключать банкнотные сделки. Через неделю они поняли, что это неправильно, работа возобновилась, и мы купили столько наличности, сколько нам было нужно.
— Ощутили ли вы недоверие на рынке межбанковского кредитования? Закрыли ли банки на вас лимиты?
— Кто-то закрыл, кто-то — нет. Кто-то закрыл, потом открыл. Некоторые банки снова перестали работать.
— Крупные?
— Крупные частные.
— Государственные не перестали?
— Государственные сначала перестали, потом начали опять. Опять же эффект был в течение одной-двух недель. Но есть крупный государственный банк, который перестал с нами работать и до сих пор не работает. Но с ним разовые сделки были.
— Вы его не назовете?
— Нам это не нужно. Если бы нам нужно было, мы бы пытались найти какой-то личный контакт и договариваться.
— В каком объеме вы восстановили прием ваших карт в торговых точках?
— На данный момент больше 30% торговых точек от прежнего количества на территории России принимают наши карты.
— Почему так мало? Вы же говорили, что будет межхостовое соединение со Сбербанком.
— Его пока нет.
— В чем проблема? Вы заявляли, что договоренность достигнута.
— Я не знаю, в чем проблема, спросите у Сбербанка. Договоренность есть, понимание есть, технически все готово, но, видимо, есть какие-то бюрократические проволочки. То же самое с «Мультикартой» ВТБ. Мы надеемся, что соединение будет заключено, конечно. Последние санкции против Газпромбанка и ВЭБ были звоночком.
— К чему?
— Газпромбанк и ВЭБ попали под легкий вариант санкций, в следующий раз санкции могут быть серьезнее. Сколько намеков еще надо сделать для того, чтобы люди поняли, что межхостовые соединения — это двухстороннее движение. Это не только нам нужно, а нужно всем.