Алексей Улюкаев дал показания в суде. Как это было

Это означает, что мы переходим к следующей стадии процесса — дополнениям к судебному следствию.

Непорожный говорит, что они у него есть. «Половины дня нам будет достаточно. Представим на следующем заседании», — говорит он. А Гриднев требует сделать это сегодня. «Если вы не готовы сегодня, то не готовы вообще», — говорит он, обращаясь к Непорожному.

«Кстати, после моего ареста цена продажи пакета «Роснефти» была снижена на 18 млрд руб. Весь синергетический эффект растворился», — напоминает Улюкаев. Напомним, что эти потерянные 18 млрд руб. «Роснефтегаз» доплатил в бюджет в виде дополнительных дивидендов.

На этом его допрос заканчивается.

— Есть еще один вопрос, он меня волнует. Скажите, а почему вы не поблагодарили Сечина за подарок с вином? Вы считаете, это деликатно?

— Холодно было, не успел просто, не знаю, — бурчит в ответ Улюкаев.

— Как не успели? Вы же потом еще 15 минут с ним общались?

Улюкаев отвечает, что уже не помнит.

Кстати, в зале рядом со столом гособвинителей сидят двое в штатском: мужчина в фиолетовом и женщина в клетчатом костюме. В перерыве они шепотом пояснили интересующимся, что являются сотрудниками Генпрокуратуры, но о цели своего визита в суд не сказали ничего.

Еще Непорожному интересно, когда раньше и при каких условиях Улюкаев получал от Сечина хорошее спиртное. «Я должен отвечать на это?» — справляется Улюкаев у судьи. «Нет, вопрос снимается. Это не относится к делу», — говорит Семенова.

«Но 15-килограммовые сумки вам когда-нибудь еще Сечин передавал?» — справшивает прокурор у Улюкаева. Судья снова снимает вопрос.

— «Требование взятки было бы нелепо, так как с момента закрытия сделки прошло более месяца», — говорится у вас в показаниях. А почему нелепо? — спрашивает прокурор.

— Потому что он уже не мог повлиять на эту сделку! — вмешивается разгоряченный адвокат Гриднев, добавляя, что «мы уже в пятый раз отвечаем на этот вопрос».

— В Гоа вы сказали Сечину, что обеспокоены: до срока приватизации «Роснефти» меньше двух месяцев, а «все необходимые вопросы не решены». Что вы имели в виду?

— Вообще-то я имел в виду подбор инвесторов и сроки заключения сделки, — поясняет Улюкаев.

Адвокат Лариса Каштанова не впервые за время заседания встает и заявляет протест на действия Непорожного: по ее мнению, гособвинитель не задает вопросы, а комментирует реплики Улюкаева. Судья Семенова удовлетворяет протест.

— Формулировка «проработать вопрос исходя из нецелесообразности [участия госкомпаний]» появилась в поручении правительства только в связи с обращением «Роснефти» к президенту?

— Насколько я понимаю, да.

Улюкаев вновь поднимается на трибуну. «Давали такие показания?» — «Да». — «Подтверждаете?» — «Да».

— Расскажите об обращении «Роснефти» к президенту. Оно было чем-то неординарным или все-таки такие обращения направляли все?

— У каждой компании было свое содержание обращений. Например, одна из компаний просила изменить критерии подбора инвестора. А «Роснефть» прямо просила включить ее в число инвесторов.

— Вы интересовались у Сечина содержимым сумки?

— Нет.

— А почему?

— Это было бы неделикатно, к тому же сумка была закрыта на ключ. Сечин неоднократно привозил мне сувениры в виде часов и макетов нефтяных вышек. В данном случае я думал, что в сумке дорогое вино, — приводится в протоколе разговор Улюкаева со следователем.

Непорожный выделяет голосом то, что он, по всей видимости, считает расхождением: следствию Улюкаев сказал, что министерство было вправе инициировать установление дополнительных ограничений на участие в сделке, но обычная практика такова, что такие поправки готовятся по поручению правительства.

Чуть ранее Улюкаев сказал суду, что министерство само по себе не уполномочено устанавливать дополнительные ограничения.

«Я не искал встречи с Сечиным после возвращения из Гоа. Это он выманил меня на встречу, чтобы спровоцировать», — говорится в протоколе.

В разговоре со следователем Улюкаев обращал внимание, что сумка была закрыта на замок, чтобы он не смог заглянуть в нее прямо на месте. «Торопливость действий Сечина должна была скрыть от меня их провокативный характер», — говорил экс-министр.

Непорожный зачитывает кусок про игру на бильярде: никаких расхождений с показаниями Улюкаева, которые он сам дал суду только что, вроде бы не наблюдается.

«Сечин обещал, что угостит меня вином, которого я никогда не пробовал. И тут я высказал беспокойство тем, как готовится сделка по приватизации «Роснефти». Мы договорились о встрече в Москве, чтобы обсудить этот вопрос, как только будет удобно», — рассказывал Улюкаев следствию.

Непорожный зачитывает фрагменты показаний Улюкаева, начиная с места, в котором Улюкаев говорит об обращениях различных компаний к властям с просьбой включить их в число претендентов на пакет «Башнефти», из чего следует, что в обращении Сечина к Путину не было ничего странного.

«Сечин указывает, что я изменил свое мнение о возможности участия «Роснефти» в сделке ради вознаграждения. На самом деле я считал, считаю и буду считать, что ее участие нецелесообразно», — говорится в протоколе допроса Улюкаева.

Непорожный ходатайствует об оглашении показаний Улюкаева, данных им на следствии.

«А вы докладывали в правительство? Вы же контролировали сделку. Писали им, что мол осталось два месяца, один месяц, 29 дней, а Сечин все не звонит и не пишет?» — спрашивает прокурор. «Календарь у них есть. Такие письма выглядели бы странно». — отвечает Улюкаев.

Непорожный спрашивает про разговор Улюкаева с Сечиным в Гоа.

— В Индии, как я понял, вы сами инициировали разговор о приватизации «Роснефти»?

— Разговор был очень короткий и спонтанный. После обмена любезностями именно я спросил про нашу общую задачу.

— А потом вы сказали, что месяц не общались с Сечиным, а потом он сам вам позвонил. Хотя у вас было поручение от президента. С чем это связано?

— Я исходил из того, что Сечин напрямую выполняет поручения, а также понимал, что у него был напряженный график. Да и у меня график был непростой, я надеялся, что он все выполнит.

— То есть вы полагались на Сечина?

— Да.

— В этом поручении было сформулировано, в чем заключаются функции министерства?

— Нет. Там же было поручено обеспечить контроль за продажей.

— Ну и как вы его выполняли?

— Отправляли в правительство доклады на основе отчетов банка Intesa, который был агентом по приватизации. Мы фактически брали их доклады, писали сопроводительное письмо и отправляли в правительство. Вроде бы таких докладов было два.

«Тут речь шла не о просто сложении активов, а именно о синергии: качество переработки и добычи улучшилось бы, так как «Роснефть» могла бы снизить издержки», — говорит Улюкаев.

— А до сентября, когда был подготовлен доклад, вы про такой эффект от сделки не знали?

— Нет.

— Когда вы впервые увидели письмо Сечина президенту?

— Вместе с поручением правительства в июне 2016 года.  

— Вы готовили доклад в правительство о том, что необходимо дать согласие на совершение сделки, чтобы потом выгоднее продать акции самой «Роснефти»?

— Да, мы основывались на заключении «ВТБ Капитала», который, в свою очередь, базировался на оценке «Роснефти».  

— А почему вы не обратились в правительство с предложением изменить законодательство так, чтобы сделка не состоялась?

— Я писал в докладе, что возможность запретить «Роснефти» участие в приватизации есть, для этого правительство должно принять соответствующий нормативный акт. Правительство могло поддержать это предложение и дать поручение его подготовить. Но так этого и не сделало.

«Давайте тогда сразу закроем этот вопрос. Почему, несмотря на то что эти цели не достигаются, вы написали в правительство доклад о том, что «Роснефть» вправе купить «Башнефть», — спрашивает Непорожный. Улюкаев отвечает, что он руководствовался законодательством.

Непорожный снова просит Улюкаева говорить громче. Экс-министр отвечает, что делает все возможное, но это не так просто. «Когда Улюкаев отвечал на вопросы защиты, я все слышал», — говорит прокурор, после этих слов судья также просит Улюкаева говорить громче.

— А почему вы считаете, что покупка «Роснефтью» «Башнефти» причинила бы вред экономике страны?

— Перехода из одной формы собственности в другую в экономическом смысле не происходит: обе компании находятся в госсобственности.  

— А в чем проблема отправить письмо с мнением о таком важном деле, не дожидаясь вопроса правительства?

— Есть порядок работы по совершению приватизационных сделок, он описан в приказе Минэкономразвития.

— А общего документа нет?

— Конечно, общего документа, который запрещал бы министерству писать в правительство, нет.

— А вы вообще отправляли такие письма в правительство во время работы?

— Не припомню.

— А вы могли самостоятельно просто направить письмо в правительство с такой важной точкой зрения?

— С теоретической точки зрения, конечно, да. Но мы придерживаемся регламента.

— Почему вы ни в одном из докладов в правительство не изложили свою позицию о том, что «Роснефть» — это ненадлежащих покупатель?

— Есть порядок работы правительства. Исходный доклад готовит агент правительства, а Минэк лишь дает оценку докладу агента. С моей точки зрения самодеятельность, то есть высказывание позиции, которая выходит за законодательные рамки, была неуместной.  

Прокурор Непорожный часто предваряет свои вопросы фразой: «Очень давно хотел у вас спросить».

Непорожный просит Улюкаева отвечать погромче. «У меня некоторые проблемы с полостью рта, но я постараюсь», — отвечает экс-министр.

— Вы как специалист сделали вывод о том, что «Роснефть» — ненадлежащих покупатель. А СМИ вас спрашивали как специалиста или как министра?

— Я высказывал свою позицию как специалист.

— Как вас расшифровывали СМИ? Как министра или специалиста в экономике?

— Не помню, — говорит Улюкаев.

— А почему вы вообще давали такие комментарии, надлежащий или нет [«Роснефть» покупатель], если в августе уже вовсю действовал агент по приватизации «ВТБ Капитал», который должен был это оценивать?

— Я просто отвечал на вопрос журналистов.

— Я прошу вас вспомнить ваше интервью, когда вы сказали, что «Роснефть» не является надлежащим покупателем. Кому вы дали такое интервью?

— Ну, это было не одно СМИ. Я сказал это на саммите в Лаосе, там были агентства.

— У вас никаких конфликтов с Сечиным не было? Долговых обязательств, взаимных обид?

— Нет. Отношения были ровные, деловые.

— Какие-то праздники на даче, дома, на работе, дни рождения отмечали вместе?

— Нет. Только на официальные мероприятия ходили вместе по случаю государственных праздников.

— А подарки вы дарили ему?

— По случаю праздников со стороны Сечина направлялись корзиночки. В отличие от сумок они обычно именно посылались. Со своей стороны могу сказать, что я просто его поздравлял. Отправлял открытки.

Адвокат Гриднев задает формальные вопросы от образовании, опыте работы и судимости Улюкаева, он кратко отвечает.

— Кто находится у вас на иждивении?

— Пожилые родители 1931 и 1932 годов рождения, жена, дети 2005 и 2010 года рождения.

«В первый раз я встретился со своим защитником только около 9 утра, когда в Следственный комитет прибыла адвокат Каштанова Лариса Владимировна», — говорит Улюкаев.

Гриднев задает вопросы о том, все ли права Улюкаева были соблюдены.

— У вас смывы с рук взяли добровольно?

— С самого начала задержания ни о какой добровольности речь не шла. Я не мог аргументированно воспрепятствовать этой деятельности.

Улюкаев пересказывает разговор, который мы уже не раз слышали.

«Его высказывания про поручение вполне укладывалось в то, о чем мы говорили на Гоа. Я однозначно воспринимал его как поручение президента, связанное с приватизацией «Роснефти». ​Что касается собирания объемов — для меня было очевидно, что речь идет о привлечении «Роснефтью» денег на баланс для выкупа акций — об этом говорил Путин там же на Гоа. Слово «объем», как я считал, относится к фондированию сделки и сборе $10 млрд», — говорит он.

По словам Улюкаева, до 14 ноября 2016 года никакой коммуникации с Сечиным у него не было, а в этот день глава «Роснефти» настойчиво попросил его приехать в офис компании в предложенное им время. «Мне это было неудобно, у меня было назначено совещание, но в конце концов я согласился», — говорит он.

— Сечин говорит, что вы вымогали у него взятку.

— Я категорически это отрицаю. Нигде и никогда я не требовал от него никакую взятку.

— Он указывает, что вы еще и угрожали ему отрицательным заключением.

— Я не мог создать ему такого рода препятствия. «Роснефть» занимается энергетикой, подготовка любого — отрицательного или положительного — заключения была бы выходом за пределы нашей компетенции.

«После этого мы перешли к обсуждению приватизации уже «Роснефти». У нас было крайне мало информации о ее ходе. Весь разговор занял минуты две», — говорит Улюкаев.

— Костин это все слышал?

— Сомневаюсь. Зал был большой, в нем находились человек 30, стоял определенный шум.

В своем рассказе экс-министр подходит к самому главному. «У нас состоялся короткий разговор. Сечин сказал, что мы хорошо поработали с подготовкой этой сделки и я должен достойно отметить. Он покрутил «дырочку» в моем пиджаке, намекая на представление к госнаграде. «Я тебя угощу таким вином, какого ты никогда не пробовал. Ты заслужил его за хорошую работу», — говорит он.

— У вас были разговоры с Сечиным в процессе сделки?

— Нет. Все наши коммуникации основывались на обычной служебной переписке. В первый раз мы обсуждали этот вопрос 15 октября в Индии, на саммите БРИКС, в лобби отеля между двумя встречами с участием российской делегации.

— Когда и как было принято решение о покупке «Башнефти» «Роснефтью»?

— 30 сентября [2016 года] было совещание с целью определить заинтересованные компании. В нем участвовали представители агента — «ВТБ Капитала». И они заявили, что юридически обязывающее предложение только одно. Это предложение «Роснефти» на 329 млрд руб., что означало существенную премию для государства. 

Гриднев спрашивает, мог ли Улюкаев инициировать постановление правительства о дополнительных ограничениях для «Роснефти». Экс-министр отвечает, что мог, но заданий подобного рода не давал.

— Минэкономразвития могло отменить или приостановить сделку?

— Нет, таких полномочий у нас не было. Такое могло произойти только по постановлению правительства.

— Вы выступали в СМИ с мнением, что участие «Роснефти» в приватизации «Башнефти» нецелесообразно?

— Да, я считал и сейчас считаю, что «Роснефть» не должна участвовать в приватизации госкомпаний, поскольку пусть не прямо, но косвенно контролируется государством. Это не соответствует самому духу приватизации. Такое же мнение высказывали Дворкович, Шувалов, Новак. Но одно дело — мое мнение как экономиста, другое — моя позиция как руководителя ведомства, ответственного за эту процедуру.

— Какого рода изменения вы вносили в проект заключения? — спрашивает Гриднев.

— Я как руководитель ведомства имею право вносить стилистические и сущностные правки в документы, поскольку несу полную ответственность за решения ведомства. В данном случае была редакторская правка, а также я исключил несколько абзацев, так как они выходили за рамки постановления правительства, — отвечает экс-министр.

— Как вы узнали об обращении Сечина к президенту с просьбой посодействовать с включением в перечень инвесторов?

— Нам поступило поручение Дворковича проработать схему сделки с учетом нецелесообразности участия госкомпаний. Потом я узнал, что оно было продиктовано именно этим обращением Сечина к президенту. Смысл этого обращения я совершенно не понял: «Роснефть» была официально уведомлена, что включена в число инвесторов.

Допрос ведет адвокат Тимофей Гриднев. «Каковы были критерии отбора потенциальных инвесторов?» — спрашивает он. Улюкаев отвечает, что их отбор был обязательством агентов.

— Каково было участие Минэкономразвития в приватизации «Башнефти»?

— В начале 2016 года президент провел совещание, на котором дал поручение подготовить приватизацию ряда госкомпаний. После этого мы начали подбирать агентов для сделки по приватизации «Башнефти», организовали тендер. «ВТБ Капитал» предложил наиболее выгодную цену, и 15 июня он был назначен агентом сделки.

Улюкаев выходит к кафедре.

— Вам понятно обвинение?

— Да, понятно.

— Вы признаете вину?

— Нет, не признаю.

Ждем возвращения судьи. В комнате с белым потолком.

Прокурор Непорожный ерничает: «Мы уже сбились со счету, какое это по счету ходатайство защиты о возвращении дела прокурору. Оснований для этого нет, а неявка всего одного свидетеля — это недостаточный повод».

Между тем, как ранее говорила Бурковская РБК, защита ходатайствовала о возвращении дела прокурору лишь однажды — на стадии предварительного следствия.

Адвокат Тимофей Гриднев поддерживает коллегу: «Мы практически закончили предоставлять доказательства, мы все прекрасно понимаем, что Сечин на процессе не появляется и в связи с так называемой напряженностью графика, видимо, и не появится».

По его словам, единственная возможность восполнить проблемы в уголовном деле — это отправить дело прокурору, чтобы он убедился, существует это преступление или не существует. «Закрывать лакуны в версии следствия — это не задача суда», — говорит Гриднев.

«Кроме того, несмотря на показания Сечина, это не Улюкаев искал с ним встречи, а именно Сечин пригласил того в «Роснефть», а Улюкаев неохотно согласился», — говорит Квеидзе

Таким образом, говорит она, в деле остаются неустановленными место, время и способы требования взятки. «Это существенные нарушения, из-за них Улюкаев не может реализовать в полной мере право на защиту», — говорит адвокат.  

Квеидзе напоминает о показаниях менеджера службы безопасности «Роснефти» Вадима Деревягина, который заявил, что встреча во время игры в бильярд была единственной у Улюкаева и Сечина во время саммита на Гоа, и никаких знаков со стороны экс-министра он на ней не увидел.

«В обвинительном заключении вообще не указан способ вымогательства взятки», — говорит Квеидзе. По ее словам, в стенограмме разговоров указаний на требование взятки тоже нет.

То есть защита говорит, что в разных материалах дела говорится о том, что Улюкаев потребовал взятку «то в конце октября, то в ноябре, то на саммите в Гоа, то в неустановленное время». При этом сама сделка была закрыта еще 10 октября.

Вслед за этим адвокат Квеидзе заявляет ходатайство о возвращении дела в прокуратуру — о намерении сделать это защита заявляла еще перед прошлым заседанием.

По ее мнению, обвинительное заключение составлено с нарушениями УПК. «Существенные нарушения закона допущены в досудебной стадии. В обвинительном заключении указаны место, время совершения преступления, они противоречат доказательствам, исследованным в процессе», — говорит адвокат.

Адвокат Сечина говорит, что ему нечего добавить к ранее данным показаниям: «На стадии следствия Сечин неоднократно давал исчерпывающие показания».

Защита и обвинение в сборе.

На вопрос РБК, почему Улюкаев в куртке, экс-министр ответил с улыбкой: «Год назад не было, а теперь есть». И снял куртку, посоветовав всем читать «Робинзона Крузо».

Улюкаев впервые пришел на заседание в куртке.

В связи со всеми этими событиями в зале сегодня снова ажиотаж.

Защита Улюкаева заявила, что публикация выдержек из протоколов допросов Сечина «мешает и защите, и обвинению». «Честное слово, я хочу сказать, что мы, адвокаты, в некотором замешательстве. Я лично не могу понять, с какой целью и кто это делает. Это мешает и защите, и обвинению. Ну потому что все эти вопросы необходимо рассматривать в суде, а не в прессе», — сказала РБК адвокат Дариджан Квеидзе.

В «Роснефти» жестко отреагировали на публикацию материалов. «Это позор. Понятно было бы, если бы эти бумаги представляли из себя недоступный никому эксклюзив. Но это вброс или фабрикация, подлинность этих документов определить невозможно, ведь они судом еще не изучены», — сказал пресс-секретарь компании Михаил Леонтьев.

Защита настаивает на том, что Улюкаев может быть допрошен только после того, как свои показания в суде даст сам Сечин.

На прошлом заседании мы в третий раз не дождались появления в суде главного исполнительного директора «Роснефти» Игоря Сечина. На этот раз он через своего адвоката уведомил суд об уважительной причине неявки.

В начале слушаний судья Лариса Семенова зачитала текст письма защитника: «Адвокат пишет, что Сечин не может явиться в суд по уважительной причине. У него сложный, заранее согласованный график». Через своего адвоката он уведомил суд об уважительной причине неявки. В зачитанном судьей письме адвоката Сечина говорится, что до конца года у главы «Роснефти» «наблюдается усиление загруженности» графика и что он поддерживает показания, данные на стадии следствия, и не возражает против их оглашения в суде.