Андрей Гавриловский: «Нам внушают, что из-за бизнеса в стране все плохо»
Бизнесмен Андрей Гавриловский вчера презентовал новые предметы коллекции основанного им музея Владимира Высоцкого в Екатеринбурге. Это было первое появление предпринимателя на публике за то долгое время, когда он был фигурантом дела о мошенничестве. Недавно мировой суд прекратил преследование и снял с Гавриловского все обвинения. Компания «Высотка», инициировавшая уголовное дело, попросила следствие закрыть дело.
Правда, как утверждает сам предприниматель, вынужденный провести 19 месяцев за пределами России, в страну он вернулся гораздо раньше — в апреле прошлого года. Тайком — поскольку официально находился в федеральном розыске. Мы попытались понять, зачем он это сделал — ведь Андрей Гавриловский успешно управлял бизнесом и из-за границы.
— Где вы жили, будучи в изгнании?
— Везде!
— Преимущественно в Европе?
— Дело в том, что в Европе нельзя жить больше трех месяцев подряд. Поэтому за 19 месяцев я побывал практически во всех странах Европы, в Эмиратах и Омане, Японии, Сингапуре, Малайзии — да везде!
— Дорогое это удовольствие — такое вынужденное путешествие?
— Очень! И я даже боюсь представить русских эмигрантов начала прошлого века, офицеров, которые оказывались в Европе без денег. Это надо попробовать на своей шкуре. Я уверен, что у большинства из них была жутко незавидная судьба.
— Интересно, что ни один из ваших бизнес-процессов не блокировался из-за вашего вынужденного отсутствия. Как вы управляли бизнесами удаленно? Как выглядел ваш обычный день за границей?
— Встал в то время, когда в Екатеринбурге раннее утро. Позавтракал. Принялся изучать все екатеринбургские и федеральные информационные сайты — кто что пишет. И параллельно уже сижу на телефоне и в скайпе. В Испании ко мне из соседнего номера часто стучали, когда посреди ночи слышали из-за стенки отборный русский мат. Раз в неделю я по скайпу проводил совещания.
— Насколько сложнее управлять стройкой, не видя объект?
— Управляемость теряется, конечно, но у меня люди порядочные, если они должны работать, они работают.
— Предпосылкой снятия с вас обвинений и прекращения преследования стало ваше примирение с оппонентами — компанией «Высотка», — зафиксированное судом. На каких условиях вы договорились?
— Ну, договорились, да и все. Мне надо было, чтобы они написали заявление, что не имеют ко мне претензий и просят прекратить уголовное дело. Они его написали. Силовики его согласовали, без этого ничего бы не случилось — у нас государство так устроено, что все завязано на них. Мы живем в такой стране, где тебя могут упечь за решетку, ни о чем не спрашивая — таких примеров масса. Тем не менее, даже проживая в такой стране, нужно пытаться что-то делать, что-то создавать.
— Когда-то спор шел о ста миллионах, потом был вариант поделить спорную сумму пополам, а в итоге как получилось?
— Я не буду рассказывать тебе нюансы, зачем?
— Как зачем? Это чужие деньги, их так приятно считать!
— Да-да. (Смеется) Но здесь не только деньги были задействованы. Ну, договорились и договорились. Оставим эту тему.
— Седьмой этаж «Высоцкого», из-за которого все началось, кому достался в итоге?
— Им. У них есть судебное решение на этот этаж, хотя московский главк проверял документы и вынес вердикт, что оплаты за этот этаж не было. Тем не менее арбитражный суд встал на сторону «Высотки». Мы не согласны с этим решением, но сейчас это уже не имеет значения. Как законопослушные граждане мы подчинились.
— А с эмоциональной точки зрения — вы по-доброму расстались или остались врагами?
— Мне с ними нечего делить. Я это пережил и уверен, что им этот конфликт тоже дался нелегко. Если бы я с самого начала знал, кто за ними стоит, я бы сразу отдал этот этаж и не стал бы даже связываться.
— А кто за ними стоит?
— Им покровительствуют двое очень влиятельных участковых. (Смеется)
— У вас огромный стаж в бизнесе. Насколько сильно поменялась ваша картина мира после всей этой истории?
— Поменялась, конечно. Но я могу сказать, что в России никакой опыт не пригодится, в том числе этот. Здесь все так стремительно меняется, что ты просто не успеешь его применить. Тот, кто сегодня у власти, завтра может стать никем. И наоборот. Ничего нельзя прогнозировать. Сегодня тебе кто-то помогает, а завтра он ничего не может решить. И как сложатся эти пасьянсы — не угадаешь.
— Зачем вы вернулись?
— Надо пытаться делать что-то здесь и сейчас, это единственный вариант вообще что-то делать в России. Конечно, я мог бы оставаться за границей, хотя мне там некомфортно, противно, не в моем менталитете и вообще как серпом по пальцам. Конечно, когда 13 месяцев назад я, будучи в розыске, пересекал границу в Белоруссии, я понимал, что меня могут прямо там арестовать. Но я был в таком эмоциональном состоянии, что мне было проще находиться здесь.
— Насколько ощущалось за границей то, что вы были объявлены в международный розыск?
— Я думаю, что я так и не был в него объявлен. Эти решения суда были приняты, но у меня есть подозрение, что они не были исполнены. Конечно, опасения были, иногда я жил в гостиницах под чужими именами — все это угнетает, конечно. Примут или не примут? Если примут, то выдадут или нет? Я ожидал всяких сюрпризов.
— Отвернулся ли от вас кто-нибудь из друзей, поверив вашим оппонентам?
— Нет.
— А вообще у вас есть ощущение, что все закончилось? Или по-прежнему оглядываетесь?
— Скажу так: человек, который побывал в такой ситуации, будет оглядываться всегда. Даже больше: все время, что я занимаюсь бизнесом, я оглядываюсь. Бизнесменам надо в институте преподавать «курсы осторожности»: не говорить и не писать лишнего, доверять только проверенным людям, как вести себя с правоохранительными органами, разбирать кейсы. У меня были случаи, когда демонстративно следили за продавцами — без причины, а просто с целью устрашения. Психологическая атака. Продавец думает: конечно, если уж за мной такая слежка, представляю, что за бандиты у меня в начальстве. А им этого и надо: продавец делится этими эмоциями с коллегами, работники разбегаются, твой бизнес расшатан и вот-вот схлопнется. Потому что проблемы конкретного бизнесмена становятся общими и для его сотрудников. И если бизнес от такого прессинга загнется, государство формально будет тут ни при чем, даже предъявить некому!
— А как вы в коллективе отрабатываете такие случаи?
— Общаюсь лично с каждым.
— А будучи в отъезде?
— По телефону. По скайпу. Не важно. Каждому человеку все раскладываю по полочкам, и обычно люди все понимают. Но обычно предприниматели просто не успевают это сделать: только что у тебя все было хорошо, и вдруг ты на лопатках. Государственная машина так устроена, что она губит бизнес, ее специально для этого создали.
— Спрошу еще раз: зачем вы вернулись?
— Да много ведь таких, что кричит: «Надо уезжать!» — и уезжает. И что там? Куда они уезжают? Ждут их там, что ли? Я лучше что-то попытаюсь сделать в этих условиях, чем уеду и оттуда буду хаять Россию. Языком-то чесать всегда проще.
— Вы за границей чувствуете себя более униженным, чем здесь?
— Да нет. Просто там ты — животное. Ешь, пьешь, спишь, ешь, пьешь, спишь — всё! А хочется что-то сделать руками, придумать что-нибудь интересное.
— Придумывать что-нибудь интересное приятно тогда, когда это воспринимается. А когда это происходит через преодоление, да еще и в борьбе с такой громоздкой и неповоротливой государственной машиной, которую вы описываете, это созидание, согласитесь, вызывает уже совсем другие эмоции! Как вам не надоело заниматься бизнесом в России?
— Это все равно интересно. Я занимался этим всю жизнь. У меня не было такого момента, когда я не находился бы под каким-нибудь прессом. Да любой предприниматель попадает под пресс с первого дня, когда начинает заниматься бизнесом. Конечно, всегда хочется что-то придумать, чтобы тебя никто не трогал, но это доступно лишь очень узкому кругу лиц. И с улицы в этот круг не попадешь. Всех остальных легко могут сломать, даже не заморачиваясь за повод. Причем, всегда будет что показать обывателю, чтобы он понял: этот бизнесмен — подлец. У нас в сознании граждан сегодня бизнес — это воры, рвачи и бандиты. Все, что в стране плохо, — плохо благодаря бизнесу. Такое мировоззрение воспитывается уже больше десяти лет, это то, что показывают нам по телевизору.
— Чем сейчас займетесь в Екатеринбурге?
— Первое, чем мы займемся в ближайшее время, — строительство еще одного высотного здания рядом с «Высоцким». В свое время [бывший мэр Екатеринбурга Аркадий] Чернецкий согласовал нам тут башню высотой 37 этажей. Сейчас, конечно, все может поменяться, и нам придется проходить и городской, и областной градостроительные советы, но мы будем просить максимально возможную этажность. Но сперва надо выкупить землю.
— Что будет в этом здании?
— Здание будет примыкать к существующей многоуровневой парковке, так что и в нем первые девять этажей займет паркинг. Плюс места для автомобилей появятся на кровле существующего паркинга. А начиная с десятого этажа — вариантов всего три: офисы, гостиница и апартаменты. Что из этого выбрать, мы еще не решили. Возможно, появится комбинация этих функций в какой-то пропорции.
— Парковочные места на крыше паркинга — не слишком изысканный ход, вам не кажется? Почему бы не кафе?
— Летнее кафе в Екатеринбурге — это два месяца работы в году.
— А земля еще не оформлена в вашу собственность?
— Да, и на самом деле это большая проблема, потому что за последние пять с половиной лет мы не смогли подписать ни одной бумажки в МУГИСО. Причем, не только нашим организациям — никому. У меня один знакомый построил коттедж, пошел оформлять землю под ним в собственность — так нет, не оформляют. Под разными предлогами уже целый год отправляют его то в одну, то в другую инстанцию.
— И по объекту, который появится рядом с «Высоцким», такая же ситуация?
— Она возникнет, потому что какие-то бумаги точно пойдут через МУГИСО. Мы устали биться в закрытые двери и теперь просто ждем. Не знаю, чего — не то чтобы власть сменилась, не то чтобы новых работников набрали. Не знаю, что должно произойти. Знаю только, что при [бывшем губернаторе Свердловской области Эдуарде] Росселе и Чернецком все двигалось, а сейчас стоит. После того как Россель ушел, мне ни одной бумажки в МУГИСО не подписали. Я так понимаю, у них просто есть команда ничего никому не подписывать.
— Кроме новой очереди «Антея» какими проектами займетесь?
— Хотим повесить на торце «Антея» мультимедийный экран с самым большим разрешением в Екатеринбурге — 21 на 17 метров. Вышли напрямую на китайских производителей, и оказалось, что цена отличается не на 20%, как нам рассказывают их местные представители, а в восемь (! ) раз. Нормально, да?