Александр Высокинский: «Я перешел из одного отсека подлодки в другой»

Читать в полной версии

С 1 января 2016 года Свердловская область начала жить по «Стратегии-2030» — документу, который подготовили, чтобы исполнить указ президента Владимира Путина за… внимание, полгода. Губернатор Евгений Куйвашев стратегию, разумеется, одобрил, ее отправили в Москву, а там, особо не раздумывая, приняли: мол, сами написали, вот и внедряйте.

Для сравнения: апгрейд стратегического плана развития Екатеринбурга длится третий год и еще не закончен. Александр Высокинский, один из его ключевых авторов, неоднократно критиковал, если не насмехался над содержимым и глубиной проработки плана облправительства. Что ж, сегодня он выбрал команду, которую еще вчера открыто называл вражеской. И в ее составе он теперь должен начертить план создания агломерации «Большой Екатеринбург» — связать наработки города и области. А может, и наполнить стратегию новым содержанием. Проблема лишь в том, что планы слишком разные по духу, а их составители отличаются, кажется, на генном уровне.

— Александр, у меня к вам, по большому счету, всего один вопрос. С него и начну, хотя понимаю, что прямого ответа не будет. Высокинский в областном правительстве — это предатель, засланный казачок или миротворец?

— Я не буду выбирать из этих трех вариантов. Они все неверны. Я специалист в достаточно серьезной проблематике, связанной со стратегическим, комплексным развитием территорий. Когда здесь, в Екатеринбурге, мы создали наш стратегический план, он стал основой для аналогичных документов многих других городов страны. И теперь появилась задача поделиться нашими наработками с городами Свердловской области.

Естественно, в список первоочередных задач, которые строят перед правительством региона, входит проект «Большой Екатеринбург». О нем все говорят, все понимают синергетический эффект экономики сразу нескольких муниципалитетов. Но готового решения, как этот Большой Екатеринбург строить, нет до сих пор. Это решение надо продумывать и обсуждать.

Вот в каких категориях рассуждаю я. И здесь нет ни «предателя», ни «засланного казачка», ни «миротворца». Есть много работы, которую должен кто-то делать.

— Сложно представить ситуацию, когда такого специалиста, как вы, «городские» легко и просто отпускают к «областным». И потом, чтобы пойти работать к губернатору, нужно как минимум пройти проверку ФСБ. Это в лучшем случае две недели… А вы говорите чуть ли не о спонтанном решении… Не может такого быть, чтобы вы пришли к Александру Якобу и сказали: «Появилось интересное предложение. Я увольняюсь. С завтрашнего дня выхожу в правительство области»…

— Да-да, понятно, что все было не так. Перед тем как идти на переговоры к Денису Владимировичу [Паслеру], я зашел к Александру Эдмундовичу [Якобу]. Предупредил заранее. И мы заранее с ним обсудили возможный алгоритм дальнейшего развития ситуации. Хотя итоговое решение, конечно, было принято достаточно быстро. Впрочем, наверное, без моего участия какие-то переговоры шли… Это во-первых.

А во-вторых, окончательное решение с Александром Эдмундовичем я тоже обсудил. На встрече с губернатором не стал давать однозначный ответ. Потому что это нечестно, так нельзя — чтобы об этом решении Александр Якоб узнал из прессы. Евгений Владимирович [Куйвашев] меня понял и дал срок на «обсудить и подумать». Правда, всего сутки. Но нам хватило.

— Что сказал Александр Якоб?

— Он оказал мне большое доверие. Потому что действительно мог бы сказать: «Нет, ни при каких условиях, нечего тебе там делать». А он спросил, понимаю ли я риски, осознаю ли, чем мне предстоит заниматься на новом месте, оценил ли я необходимые ресурсы… В общем, убедился в том, что я иду на это осознанно: «Ну, тебе не восемь лет, решай сам».

— И вы решили. Причем очень быстро. Полагаю, решение уйти «из города» было спелым, вызревшим — чемоданы собраны, прощальное письмо коллегам сохранено в «черновиках»...

— Я подумал, что встряска иногда нужна. И я за это, к слову, очень благодарен Александру Якобу. Потому что все же понимают неоднозначность такого назначения...

На самом деле никакого коллапса после моего ухода не случится. Система работы городской команды предполагает четкое понимание того, кто может встать на мое место (или на место любого другого сотрудника). Есть первый номер, есть второй, и в любой момент второй может встать на место первого. Есть несколько человек, которые завтра сядут за мои рычаги и попрут. Провала нет и не будет. Мое место может занять кто-то из нынешних глав районов или начальник департамента, например.

— Например, Вячеслав Трапезников [назначенный в январе глава Орджоникидзевского района] или Андрей Корюков [руководитель департамента финансов], к примеру. Да?

— Это решение примет глава администрации города. Я уверен, что оно будет правильным. Давайте не будем на него давить. Если он меня спросит, я имена назову. Их немного. Пока скажу только, что формулировка «встал и пошел» — в принципе неверная. У меня есть время, чтобы передать все текущие дела. И я рассчитываю, что с городской командой буду взаимодействовать, как и сейчас.

— И тем не менее вы человек «городской команды», как вы выразились. И переходите в противоборствующий лагерь — к людям, о компетенциях которых вы сами неоднократно отзывались негативно…

— Стоп-стоп. Уходите от этой риторики. Да, мы периодически ссоримся на совещаниях. Иногда эти ссоры получаются очень громкими. Но все мы — в одной подводной лодке под названием «Свердловская область». И я по факту перешел из одного ее отсека в другой. Это все оттенки, понимаете, у власти их много, и вы, уверен, не представляете себе насколько. Поэтому вынуждены говорить в категориях «черное — белое», но я не хочу поддерживать такой разговор.

— В данном случае я мыслю категориями шоу-бизнеса. То, что происходит между городом и областью, — чистый шоу-бизнес, ваш переход неплохо подогревает интерес к этому представлению. Взгляните в повестку. Ну и потом, ваши публичные выступления говорят о том, что вы знаете толк в политических шоу и с удовольствием в них участвуете…

— Жизнь — это не шоу-бизнес, как только мы выходим из его категорий — все становится понятней. Я специалист по комплексному развитию территорий. Технологии, созданные в Екатеринбурге, применяются во многих городах России. Моя задача — поделиться ими с городами Свердловской области и с проектом «Большой Екатеринбург», о котором много говорят. Я четко понимаю, что связь с коллегами из города терять нельзя. Без этих спецов высочайшего уровня такой проект практически невозможен, как и без участия представителей других городов.

Нельзя строить работу по принципу главенства столицы. «Так, сколько у вас там жителей? 40 тысяч? Ясно. А у нас — 1,5 миллиона. Так что помолчите, мы тут сами всё решим и вас оповестим», — вот так нельзя. Рассуждая так, мы говорим о чьей-то малой родине. Для кого-то это Октябрьский район, а для кого-то — Берёзовский. И реформировать чью-то малую родину без учета его мнения не получится.

— Как будто это мнение кого-то сейчас интересует…

— Надо сделать так, чтобы интересовало. Потому что когда мы работаем по принципу «никого не интересует», нечего потом удивляться тому, что люди не приходят на выборы.

— Тогда поздно начали. До выборов не успеете.

— Во-первых, учиться не стыдно, стыдно не учиться. Во-вторых, если решение запоздалое, но правильное, его все равно надо принимать. И в-третьих, «Большой Екатеринбург» должен стать экономическим проектом, а не политическим. Это же очевидно: объединение необходимо хотя бы потому, что оно уже сложилось и кое-как функционирует. Екатеринбургский Водоканал поставляет воду в Среднеуральск. Среднеуральск ее нагревает и отправляет в Верхнюю Пышму. Пышма эту воду отдает своим жителям и потом сливает через канализацию на собственные очистные сооружения. Сооружения эти переполнены, исчерпали проектную мощность, не дают городу развиваться. И это при том, что буквально через забор от них, в Орджоникидзевском районе — наша аэрационная станция, которая вообще-то может пышминские стоки принять, резерв есть. Но не принимает. На таком элементарном коммунально-бытовом уровне синергии сросшихся друг с другом городов нет.

Или другой вопрос: как сегодня организовать движение транспорта в центр Екатеринбурга? Понятно, что из Берёзовского должны приезжать большие магистральные автобусы, а не крохотные «Газельки». Очевидно, надо делать нормальные, удобные пересадочные узлы.

Все эти вопросы к политике никакого отношения не имеют. Это наши общие ресурсы. Они есть, и надо ими правильно распорядиться.

— С этого места следует определиться: вы говорите о «Большом Екатеринбурге» Чернецкого или о «Большом Екатеринбурге» Куйвашева?

— Не уверен, что понял вопрос.

— Как я себе это представляю: Аркадий Чернецкий видел это объединение буквально — слияние Екатеринбурга и спутников в единый муниципалитет, создание одного большого города, который, в том числе за счет увеличившегося в результате реформы населения, может претендовать на увеличение субвенций из федерального бюджета. А Евгений Куйвашев ведет административную реформу, которая позволит ему окончательно подчинить глав Екатеринбурга и городов-сателлитов областному правительству, создать над агломерацией управляющую компанию. Но в таком виде слияния нет, а значит, нет и больших денег из Москвы.

— Объединение в один город, о котором говорил Чернецкий, может напугать глав городов. Потому пока, на данном этапе, мы говорим о согласованном плане развития Екатеринбурга и его спутников. Полномочия у муниципалитетов в этом проекте не забираем. Говорим: «Слушайте, раз мы живем по соседству, давайте на базе правительства, на базе других областных органов власти будем собираться и решать, как нам вместе жить». Элементарно, как в садовом товариществе, давайте сделаем так, чтобы один сосед другому на участок свой мусор не выкидывал.

— Мы видим, как в этом процессе муниципалитеты лишаются, например, градостроительных полномочий. Как из-под города выбивают экономический базис, обладая которым тот же Екатеринбург смог бы сам заработать себе на развитие.

— Этот экономический базис, наоборот, должен появиться. Понимая цели и задачи, мы можем планировать, какие инструменты будем использовать. Где и сколько надо вложить городских денег, где — областных, а где и бизнес подтянется.

— Понятно. Кто платит за агломерацию? Область?

— Мы, похоже, сейчас с вами будем обсуждать, как бы меньше потратить…

— Я предпочитаю обсуждать, как больше заработать.

— Правильно! Как поделить скудные бюджеты городов — это одна тема. Но гораздо более важно решить, как объединить усилия, чтобы на этом заработать. Конечно, если делить пять копеек на всех, никто не останется доволен и начнутся ссоры. Но вы находитесь именно в этой логике, как мне кажется.

— Недавно разговаривал с губернатором. Потому нахожусь в этой логике. Я под впечатлением.

— Надо выходить в режим диалога с людьми, смотреть ресурсы, возможности и решать, как ими правильно распорядиться. У Екатеринбурга — свои сильные стороны. У Арамиля — свои. Там есть аэропорт, там есть возможность развития логистических зон, трудовая сила есть. У Пышмы — свои плюсы. К слову, говоря о Большом Екатеринбурге, невозможно ведь принимать решения без участия представителей того же УГМК.

— Ясно. Но меня не покидает ощущение, что вы говорите о каком-то другом правительстве какой-то другой области и даже год на дворе какой-то другой.

— Не понял.

— Областная команда крайне мобильна. Уровень проектов свидетельствует о том, что их тут ничего не держит. Вас позвали делать большой, многолетний план, но реализовывать его будет некому: не будет ни желания, ни ресурсов, ни людей. Все изменится.

— Ясно. Послушайте, я эти вопросы слышу очень давно. Когда в 2001 году мы начали разрабатывать Стратегию Екатеринбурга, нам тоже говорили: «Вы вообще о чем? Какое планирование на 25 лет вперед? Наивные, с чего вы взяли, что Екатеринбург однажды будет вводить по миллиону «квадратов» жилья в год? Высокинский, ты как высчитал среднюю зарплату по городу в тысячу долларов? Такого не будет никогда!» Понимаете, о чем я?

— Я помню это время.

— Еще раньше, в 1994-1995 гг., когда иной раз и жрать-то было нечего, Аркадий Чернецкий говорил странные, фантастические вещи: «Так, орлы, мы развиваем оптовую и розничную торговлю. Мы хотим быть центром обслуживания всего федерального округа. И нам нужно, чтобы у нас в структуре экономики промышленность занимала такую же долю, как транспорт, логистика, связь, финансы, банковское дело и все остальное. Без уменьшения объема промышленности нам надо нарастить вот эти вот все вещи». Представьте эти слова в контексте тех лет, когда промышленность у нас занимала 90% экономики.

Если бы мы не подумали об этом тогда, у нас не было бы сегодняшнего Екатеринбурга. Точно так же можно сказать: «Слушай, всё зря, в областном правительстве это делать не хотят». Но, наверное, это не так. Наверное, они хотят.

— Я понял, к чему вы клоните.

— Тогда вы понимаете, почему сейчас это всё нужно обсуждать и делать. Это решения, которые на самом деле с текущей командой не так сильно связаны.

— В текущей команде кто будет с вами работать?

— Структура еще не сформирована. Кадровые решения еще предстоит принимать. Пока там есть департамент по работе с муниципалитетами…

— Департамент Якова Силина, какая ирония… Вы намерены забрать туда тех, с кем работали над Стратегией Екатеринбурга?

— Ни в коем случае нельзя ослаблять структуру городской администрации.

— Но вас же наняли в том числе потому, что у вас есть команда.

— Возможно. Надо будет разговаривать с Александром Эдмундовичем, как говорится, в нормальном режиме диалога. Кроме того, вы должны понимать, система стратегического планирования в Екатеринбурге не зиждется на одном ките под названием «городская администрация». Этих китов четыре: администрация, бизнес, наука и общественность. И естественно, я буду привлекать их к работе. Я буду обращаться, к примеру, к опыту микрорайона Академический, но это не значит, что людей оттуда я буду перетягивать в правительство.

— То есть с собой вы забираете не штат специалистов, а свою телефонную книгу?

— Да. Контакты и связи. Реализация подобных проектов только на административном уровне невозможна. Проходя через вопли оппонентов, спекулирующих на элементарных шкурных темах, нужно будет объяснять общественности, зачем все это делается. Нужно будет работать с бизнесом, без которого ничего не сдвинется. Тот же Андрей Козицын, который сегодня очень многое делает для Пышмы, должен четко понимать: его город не пропадет, не развалится в общем колхозе под названием «Большой Екатеринбург», где нет ни четких планов, ни ответственных за выполнение этих планов.

— К слову, сейчас Большой Екатеринбург ассоциируется только с трамваем Андрея Козицына из Пышмы. Других межмуниципальных инфраструктурных проектов в информационной повестке нет.

— Большой Екатеринбург должен выглядеть как огромная мозаика. Он должен ассоциироваться и с общей системой теплоснабжения, и с единой транспортной схемой (в которую должен войти и «трамвай Андрея Козицына», как вы выразились), и с системой медицинского обслуживания, и так далее. Цель-то какая? Цель в том, что качество жизни граждан не должно зависеть от того, в Екатеринбурге они живут, в Пышме или в Берёзовском. Большой Екатеринбург должен предоставлять свободу выбора. Хочешь жить в центре, готов мириться с шумом и смогом? Пожалуйста. Предпочитаешь зеленый пригород и согласен ездить на работу чуть дольше? Ради бога. От смены места проживания социальные услуги, которые тебе оказывает муниципалитет, не должны принципиально меняться.

— Вы рассуждаете в категориях 15-20 лет. Есть планы поближе?

— Хочется поскорей?

— Да. Наверняка есть конкретные проекты с горизонтов в 3-5 лет?

— Конечно. Когда мы говорим о реализации таких больших стратегических проектов, то предполагаем, что какие-то цели будут достигнуты за 15-20-30 лет, а какие-то, возможно, за два-три года. Трамвай из Верхней Пышмы, скорее, ко второй категории относится. Мы его скоро увидим.

— Есть еще примеры проектов? А то даже как-то неловко: XXI век, люди водородные двигатели в серию запускают, а мы все еще радуемся то низкопольному трамваю, то трамваю в Пышму.

— Я думаю, что в короткие сроки можно добиться реальных улучшений транспортной схемы, в инженерном обслуживании, в формировании новых перспективных территорий. В сфере недвижимости мы увидим развитие проекта жилищного строительства на границе Екатеринбурга и Пышмы. Я говорю о микрорайоне «Северная Корона», который реализует УГМК. Он будет расти так же, как Академический. Еще можно будет увидеть новые логистические центры в районе Малого Истока. Это всё понятные вещи. И людям, которые ими занимаются, сейчас надо помочь.

Это первые прикидки. Ранее я занимался только стратегическим планированием развития Екатеринбурга. Чтобы экстраполировать этот опыт, чтобы понять, что нужно делать сейчас, а что можно отложить на перспективу, мне предстоит приехать к главам городов-спутников и с ними это проговаривать.

— Нестатусно как-то.

Если я главу приглашу к себе, он приедет один. Если приеду я — то поговорю и с депутатами местной Думы, и с руководителями профильных комитетов, и с представителями бизнеса. Иначе получится глухой телефон: мы с мэром о чем-то договорились, он передал заму, тот — начальнику управления… Какое решение получим в конце цепочки — неизвестно.

— Хотел бы поприсутствовать на таком совещании.

— Нет проблем. Поехали. У меня есть мысль, как это можно реализовать. В свое время мы это уже делали: у нас было четыре экспертных совета: общественники, бизнес, наука и власть. И каждую проблему мы через все четыре совета прокатывали. Решение принимали только тогда, когда все четыре совета голосовали за.

— Вы говорите о технологии. Она неплохая. Но меня интересует другой аспект. Вы неоднократно (в том числе и в наших беседах) заявляли, что деньги не надо размазывать по чуть-чуть, раздавать всем понемножку. Есть мнение, что губернатор начал слышать советы. Ему можно донести мысль, что пришло время деньги аккумулировать и бросить их на решение трех проблем вместо десяти.

— Ну вот мы опять шашкой размахиваем. Раз-два-три. Но вы понимаете, какая штука, мы спросим у общественности: «Что нужно сделать в первую очередь?» Получим ответ: «Стройте садики и школы». Спросим у бизнеса — он скажет: «Инфраструктура, дороги, энерго-тепло-газо-водоснабжение».

— Ну вот. Два уже есть, осталось придумать что-то нематериальное, из разряда науки, образования…

— Слишком упрощенно. Вы сейчас говорите о «поселенческих» проектах. Их действительно можно все оцифровать. Развитие системы здравоохранения оценивается в снижении смертности, в росте рождаемости и в продолжительности жизни. А молодой хоккеист уровня Павла Дацюка будет регулярно появляться, если в Екатеринбурге будет не 3, а 20 ледовых ФОКов.

Грубо говоря, мы обсуждаем, как сделать так, чтобы в каждом подъезде был сделан ремонт. Есть еще «поведенческие» проекты — это как добиться, чтобы на стенах не рисовали, форточки не били, на пол не плевали. Тут необходимо подключать вас, тех, кто считает себя четвертой властью, влияет на умы масс. Разрабатывать перечень проектов, которые сформируют поведение гражданина Большого Екатеринбурга, очень любящего свою малую родину, Верхнюю Пышму. Или поведение гражданина Большого Екатеринбурга, который не впадает каждый раз в кому от того, что снег выпал и к утру его не убрали. Который понимает, что сделано и что вообще реально сделать.

— Очень увлекательно. Но где гарантия того, что вас не запрут на золотой ключик в кабинете с табличкой «Глава департамента несбыточной мечты»? Не оставят один на один со стратегией, которая никому не нужна в мире, где кризис и регулярно все катится под откос.

— Риск есть всегда. А вы что предлагаете? Просто сидеть и смотреть?

— Если вы примерно тем же занимались в Екатеринбурге и там эта работа была востребована, зачем что-то менять?

— Принципиально это та же самая работа, верно. Но на другой территории. Она существенно шире. Потому я рискну.