Сергей Шухрин: "Поиск пропавших – мой протест против раздолбайства"
В первую очередь хочу поговорить о важном деле, которым вы занимаетесь. Вы ищете людей, помогая в этом правоохранительным органам, а иногда – заменяя их. Почему вы это делаете?
Это моя форма протеста против существующего раздолбайства. Когда правоохранительные органы не справляются со своими обязанностями, население берет и всё делает само. Спасение утопающих – дело рук самих утопающих.
Но это же денег стоит. Слово "волонтер" только кажется бесплатным, но для того, чтобы организовать всё, нужны средства. Где вы их берете?
Деньги все наши, правда, иногда удаётся выиграть какой-нибудь грант. Иногда население жертвует. Ещё мы "Светлячков" продаём – светоотражающие браслеты.
Дело, которым вы занимаетесь – важное и серьёзное. Особенно, если вспомнить конкретные случаи: убежавшие дети, потерявшиеся старики. И среди них есть очень печальные истории. Чтобы этим заниматься, нужно хорошее психическое и психологическое здоровье. Как вы с этим справляетесь? Ведь вы, наверное, проживаете каждый из случаев. Вы сами лично участвуете или только координируете из штаба?
Бывает по-разному. Первое время сам ездил всегда, потом подобрал своего рода заместителей, чтобы иногда можно было с семьей побыть. Самые разные ситуации бывают, нет ни одного похожего поиска. Естественно, волонтеры-новички очень эмоционально к этому относятся, некоторые из них не выдерживают. Но со временем всё притирается, и через год-два человек абсолютно реально относится к поискам. Нашли – отлично, это всегда радость, а живой или погибший… Знаете, если ищешь две недели человека, то найти его, даже мёртвого, уже хорошо. Ты можешь хотя бы родственникам его передать, чтобы похоронить.
У вас есть какие-то соглашения с полицией? Ведь поиск пропавших, сбежавших, потерявшихся – это их работа. Вы несете вспомогательную помощь, или же вам часто приходится играть главную роль?
Опять же бывает по-разному. Бывает, волонтеры делают три основные вещи, которые не делает полиция. Во-первых, ориентировки. Причем, мы делаем их специально для расклейки. Если вы видели, то полицейская ориентировка – это черно-белая фотография, по которой сложно кого-либо опознать, мелкий текст. Она делается для передачи от одного сотрудника полиции другому по факсу. Наши ориентировки цветные с хорошей фотографией, с QR-кодами, сайтами, большого формата и изготавливаются в типографии, чтобы расклеивать их на улицах, находить свидетелей и очевидцев. Во-вторых, мы распространяем эту информацию в социальных сетях, в интернете, рассылаем пресс-релизы в СМИ. И в-третьих, мы ведем поиск непосредственно на месте, когда уже понятно, где искать, по технологии, которую используют туристы, квадроцикцисты, рыболовы, лётчики и др.
Именно эти направления иногда позволяют быть лучше, эффективнее, чем полиция, МЧС, следственный комитет. А иногда мы просто дублируем друг друга, поскольку адреса, телефоны, переписки и прочие подобные связи – это их дело. А наше – лес, болота, поля.
Нет ревности у полиции к вашей работе?
Есть разные мнения. В общем-то, мы им не нравимся, но они понимают, что без нас нельзя.
Насколько при поиске в современном мире важны технологии? Те же социальные сети или квадрокоптеры и прочая новая техника. Пользуетесь ли вы ими? Насколько это помогает?
В нашем методе поиска – это ключевые моменты. До квадрокоптеров, может, мы ещё не дошли, но GPS-навигация, спутниковые карты помогают четко организовать всё. Вот что такое волонтёры? Пришли 100-200 человек, не знакомых друг с другом, ничего не умеющих. Их нужно встретить, зарегистрировать, переписать, проинструктировать, поставить задачу, "вооружить", разбить на группы, сделать так, чтобы они эту задачу выполнили и вышли из леса живыми. Это и есть некая технология.
Что движет людьми, которые записываются в волонтёры? Желание в "Зарницу" поиграть или всё же это чувство эмпатии, сопереживания, эмоциональный интеллект, осознание невозможности сидеть дома, когда кому-то плохо? Что является ключевой характеристикой этих людей?
Всё то, что вы перечислили плюс желание найти хороших друзей, компанию. Ещё желание освоить навыки выживания, оказания первой медицинской помощи. Туризм, наконец. Некоторые хотят "попасть в телевизор". Абсолютно все эти причины. Но остаются как раз те, неравнодушные, способные прочувствовать состояние человека, который в лесу третьи сутки, и вокруг него никого нет. Он уже собрался умирать, и вдруг раз – и кто-то идёт. Свет фонарика забрезжил, и у человека радость. Если волонтёр может представить, как холодно в лесу ночью под дождем, то он остаётся.
Если посмотреть в разрезе последних лет, то какова статистика: кто пропадает чаще всего? Убегают дети или теряются люди старшего поколения? Сколько это в процентах? Какова доля тех, кого вы находите живыми, и кто возвращается домой?
В Нижегородской области за год в среднем пропадает 2,5-3 тыс. человек. Но это те, о ком мы знаем. Сразу скажу, что примерно 8-10% не находятся никогда. А остальных находим живыми или погибшими – там уже другая статистика.
В основном теряются взрослые, причём, чаще – пожилые. Здесь разные есть причины: и бытовые, и криминальные, и несчастные случаи, и суициды. Разумеется, тех, кто попадает в 10%, о которых я говорил, мы спросить не можем, потому что мы их не находим.
Истории, о том, как дети убегают из дома, теряются, встречаются всё чаще. Может, дети и подростки сейчас, действительно, растут в каких-то особых условиях, или же мы просто раньше не знали про такие случаи. Из-за чего дети чаще всего убегают из дома? Это неблагополучные семьи или нет? И главный вопрос – куда они бегут?
Дети бегали, бегают и будут бегать. Вспомните, "не ходите, дети, в Африку гулять". Интересы у них разные и постоянно меняются, но желание увидеть что-то новое, ощутить самостоятельность никуда не денется. Главное, чтобы взрослые и государство были к этому готовы. Если мы вспомним про мальчиков из "Ройки", то они же просто хотели убежать: готовились, одевались, запасали хлеб. Казалось бы, наивные дети, но где, хочется спросить, были взрослые?
Сколько на сегодняшний день волонтёров прошло через вашу программу? Растёт ли интерес к тому, чтобы помогать другим, среди нижегородцев?
Я вижу, что интерес не растёт. В первые два года после создания отряда людей было больше. Многие попробовали и увидели, что это, может быть, не так интересно, но иногда трудно, приходится жертвовать временем.
Если говорить о цифрах, то в социальных сетях у нас порядка 14 тыс. подписчиков. Заполнивших анкету на сайте, указавших телефоны, имеющееся снаряжение, график удобных выездов, где-то шестьсот с лишним человек. На поиски приезжает двадцать. Если молодая-красивая девушка или ребёнок, то может набраться пятьдесят. Если бабушка в Тоншаевском районе в среду вечером, то может не собраться ни одного. В прошлом году мы 10-12 человек похоронили просто потому, что за ними никто не поехал, никого не было.
Это печально.
В похожем отряде, который начал работать на год раньше в Москве, порядка 4 тыс. человек. У них есть отдельный отряд вертолётов, которые бесплатно летают и спасают людей, десятки джипов, квадрокоптеры, тепловизоры и прочее. Но это столица.
Им бизнес помогает, я правильно понимаю?
Да, и известность. У них один из координаторов – девушка, которая работает диджеем на "Эхе Москвы". Думаю, что если вы пойдёте к нам, то у нас сразу вырастет количество добровольцев.
Вы сами достаточно давно занимаетесь предпринимательской деятельностью – ГК "Фабрика чистоты", оказываете клининговые услуги. Понятие чистоты для Нижнего Новгорода сейчас достаточно важно. Как вы как житель нашего города, как бизнесмен оцениваете его состояние? Мы всё ещё та "третья столица" из 90-х или серый город, теряющий лицо?
А есть третий вариант? Я, конечно, больше ко второму склоняюсь. С чистотой проблемы есть не только у Нижнего Новгорода, но и у всей России. Хотя в стране есть удивительные вкрапления – города, в которых чисто. А есть – как у нас. Мне кажется, в России никогда не было культа чистоты, потому что у нас до сих пор нет промышленных предприятий, которые бы выпускали снаряжение, инвентарь, оборудование.
Клининг как таковой, как бизнес родился на Западе. Там люди понимали, что от внешнего вида, от гигиенического и технического состояния поверхностей зависит их бизнес. Поэтому они этим и занимались. При этом неправильно думать, что это просто внешняя чистота – это и здоровье людей, и экономия денег. У нас в России заведено, что, например, стройка и ремонт – отдельно, а уборка – отдельно. На самом деле, грамотно организованная уборка поможет сократить вам количество косметических ремонтов в 2-3 раза. То есть, не надо будет линолеум менять через год, плитку, обои переклеивать. Это тоже функционал клининга.
В том, что вы прекрасно справляетесь со своей работой, я не сомневаюсь, но всё же, кто виноват в том, что в Нижнем Новгороде грязно? Люди? Говорят, что чисто там, где не мусорят. Действительно, у нас с этой культурой сложности.
Вы слышали о "теории разбитых окон"? Здесь то же самое. Если мы можем создать чистоту на отдельно взятом объекте, то, выйдя на улицу, мы видим там грязь. И как бы мы ни старались внутри, мы не можем сделать всё идеально, приходя с улицы, где по колено [мусора]. Мы продолжаем так себя вести и в помещении. И наоборот – если человек работает на хорошем предприятии, например, он продолжает нести чистоту вокруг себя. Процесс двусторонний.
Есть люди, ответственные за чистоту. Это не дворники. На мой взгляд, это руководители предприятий, вузов, города, наконец. Они должны понимать, что создание чистоты – это экономический, технологический и кадровый процесс. Это не просто помахать тряпкой, и будет чисто.
Проблема с менеджерами и их целеполаганием, я правильно понимаю?
Да. Когда в 2006 году я закончил президентскую программу, то сделал презентацию нижегородскому правительству. Там сидел губернатор и при свидетелях сказал, что готов за свой счёт, бесплатно обучить всех руководителей вузов, предприятий Нижегородской области технологиям обеспечения чистоты на производстве. Как вы думаете, кто-нибудь мне позвонил?
Вы – предприниматель с большим стажем. Сколько лет вы в бизнесе?
Официально – с 1995 года.
Скажите, изменилось ли отношение государства и населения к предпринимателям, если брать 1990-е годы, которые сейчас все ругают, нулевые и сегодняшний день? В чём разница?
Со стороны государства, как мне кажется, отношение не изменилось. Я отлично помню, что как только я повесил вывеску на дверь, ко мне пришли люди, начали спрашивать, почему не сделано это, это и это. "Покажи нам то, покажи нам сё", – начались такие вопросы. На словах же – да, изменилось. Бизнесмены часто шутят, что если заговорили о поддержке предпринимательства, то жди какой-то проблемы, где-то что-то "зажмут".
Я, конечно, вижу, что возможностей сейчас очень много, и человеку с хорошей идеей, эффективностью и работоспособностью можно что-то создать, чтобы заработать денег. Для нас, например, сейчас главная проблема – это недобросовестная конкуренция. То есть я не вижу каких-то проблем, связанных с проверками силовых органов, пожарных и прочих. Но когда мы вывозим мусор по себестоимости, а каким-то людям почему-то сняли лицензию, и кто угодно может вывозить мусор в соседние парки, овраги и за город – это настоящая проблема. Причем, проблема государства – это оно выстроило систему таким образом.
Насколько я понимаю, сейчас действует аукционная система: для того, чтобы получить заказ, вы должны участвовать в аукционах. А там одно основное правило – самая низкая цена. Или же выигрывает единственная заявившаяся компания. Но часто бывает, что наименьшая цена означает самое низкое качество. Нет здесь некоторого перегиба, когда борьба за экономию оказывается во вред? Например, чисто, но не до конца.
У нас так прописано в законодательстве. Работодатели объясняют нам в таких случаях, что они бы и рады нас нанять, поскольку у нас и качество, и опыт, но если они это сделают, то их или посадят, или уволят за выбор более дорогого контракта. Здесь либо кто-то написал не так, либо читают не правильно. Нам очень горько от этого, потому что когда мы начинали, то были самой крупной компанией в городе, ездили на стажировки в Америку, Германию, Финляндию, перерыли кучу литературы, посещали выставки, сами их организовывали, а спустя 5-6 лет выяснилось, что это никому не нужно. Главное требование клиента – лишь бы не по колено [мусора]. Когда уже по щиколотку – они не хотят за это платить.
Есть ли у нас хоть какая-то надежда на то, что однажды мы окажемся в ситуации, когда будет чисто? Или всё безнадёжно?
Когда лица, принимающие решения, озадачатся тем, что нужно повышать эффективность труда, когда они, по десятку раз побывав за границей, задумаются, что этот опыт пора привезти к нам. Мы видим, что и наш мэр, и почти все другие представители власти были за рубежом. Они не могли не заметить, как там всё классно. Нет ничего сложного в том, чтобы повторить это у нас. Не стыдно убираться, стыдно жить на помойке!
Почему же они не повторяют зарубежный опыт?
А вот это нужно у них спросить. Однажды в составе нижегородской делегации из 80 человек, возглавляемой тогдашним мэром Вадимом Булавиновым, я ездил в Финляндию, в город-побратим Тампере. Я был единственным, кто ходил и спрашивал у местных, как у них всё устроено, привёз оттуда фото- и видеоотчет здоровенный. Даже кому-то показал, но в результате – ничего.