Наталья Альхимович: "Роскомнадзор стал ближе к СМИ"
Когда-то Нижний Новгород называли столицей "непуганых" журналистов. В 90-е годы в регионе было бесчисленное количество средств массовой информации. Какова динамика сегодня?
СМИ стало меньше, причем заметно — более чем вдвое. Сейчас их число колеблется в районе пятисот. Реестром средств массовой информации раньше никто не занимался, и мы проводили очень большую работу по его актуализации. Было много "мертвых" СМИ, которые просто не выходили в свет: про них забыли главные редакторы и учредители. Мы их выявляли и аннулировали свидетельства. То, что мы сейчас имеем в реестре — это все реально действующие средства массовой информации.
Новые медиа появляются?
В небольшом количестве, но да. Количество открывающихся и закрывающихся СМИ примерно одинаково.
В эпоху интернета история газет достаточно печальна, и, наверное, основная доля уходящих — это как раз печатные СМИ, особенно, если учесть, что значительная их часть живет на государственные деньги, а поддержка государства сокращается. Каков процент газет среди средств массовой информации в ПФО?
Печатных изданий все еще больше, чем других, но мы видим неуклонную тенденцию роста числа электронных СМИ. У них и охват аудитории шире, и интерфейс зачастую интереснее. Любое уважающее себя печатное СМИ сегодня имеет версию в интернете. Поэтому, наверное, будущее за электронными медиа.
И, наверное, за социальными сетями — тот же Facebook, по сути, уже стал телесетью, где СМИ представляют свой контент. Наверное, непросто контролировать соцсети. Как устроен механизм вашей внутренней кухни?
Мы за ними не следим в полном смысле этого слова. Все уважающие себя социальные сети сами сотрудничают с нами. Если мы, исполняя свои функции, попутно видим какие-то нарушения, или к нам поступают обращения, мы заявляем об этом и соцсети, как правило, сами удаляют противоправный контент.
Какие обращения поступают, если это не секрет? На что жалуются?
Противоправный контент — это наркотики, экстремизм, высказывания, которые не устраивают законопослушных людей. Жалуются, когда оскорбляют граждан или символы России.
Какова динамика количества жалоб?
Вообще, в сфере массовых коммуникаций обращений от граждан немного — порядка 10-15 в месяц.
Не так давно в Украине решили заблокировать российские соцсети и базовые интернет-ресурсы. По сути, большая часть нашего интернет-бизнеса там не будет работать. Хочется узнать ваше мнение по этому поводу.
Это неправильно, но ведь и в России звучали призывы пойти по китайскому варианту. Контролировать необозримое пространство интернета — это очень сложно. Есть сложившееся мнение, что Россия переступила этот порог, и обратной дороги нет. Но в глобальном масштабе блокировка нереальна. Нужно просто работать с тем, что есть, и стараться работать в рамках законов.
Как мне представляется, ваши проверки носят плановый характер. Так ли это?
В основном — да, но и внеплановые мероприятия тоже бывают. Чаще всего это делается по заданию вышестоящего управления Роскомнадзора. Либо это происходит в том случае, когда проверка уже проводилась проверка, было выдано предписание, и мы должны посмотреть, устранены ли выявленные недостатки.
Слово "надзор" ассоциируется с наказанием, со штрафами. Часто ли вам приходится наказывать СМИ рублем или применять какие-то другие санкции?
Нечасто. Наша цель — все-таки не штрафовать. В первую очередь, Роскомнадзор требует соблюдения законодательства, а штрафы отнюдь не являются показателем эффективности деятельности.
То есть, у вас нет мотивации принести больше денег в казну?
Нет, и в судах мы никогда не сопротивляемся, если есть решение вынести предупреждение. Пожалуйста. Мы не будем это оспаривать. Самое главное — признан факт, что был нарушен закон, и нарушение необходимо устранить.
Какие нарушения чаще всего совершаются средствами массовой информации? Чем грешат журналисты?
К сожалению, у нас идет бесконечная борьба, и она совершенно необъяснима: почему-то постоянно нарушают статью 27 закона о СМИ — это все, что связано с выходными данными. Вроде бы очень просто и вразумительно написана статья, почему ее не соблюдают — сложно сказать.
Второе по распространенности — нарушение закона об обязательном экземпляре. Здесь есть свои нюансы. Мы понимаем, что трудно представлять экземпляр в день выхода.
У журналистов есть сложившаяся точка зрения, что для госорганов и, в том числе, для Роскомнадзора СМИ — это какая-то противоборствующая сила, пытающаяся остановить, помешать, не дать им возможность выполнять свою работу. Ваше ведомство как-то борется с этим негативным имиджем?
Сейчас меняется сама философия надзора, и не только в нашей структуре. Больше внимания уделяется профилактическим мероприятиям. Нижегородским СМИ, я считаю, вообще грех жаловаться. Мои сотрудники очень много общаются с представителями масс-медиа. Проводится много индивидуальной работы, кроме того, не реже двух раз в год проходят семинары. Мы сотрудничаем и с УФАС — обязательно присутствуем на их семинарах. Проводим внеочередные мероприятия, если законодательство меняется, вообще ведем активную разъяснительную работу. Мне кажется, мы стали гораздо "ближе" к журналистам и СМИ. Мы жестко требуем соблюдать законодательство, но при этом очень много вкладываем сил в то, чтобы объяснить, как его соблюдать. И те, кто нас слышит — они ничего и не нарушают.
Не могу не спросить об обязательной регистрации блогеров, у которых более трех тысяч подписчиков. Кажется, в Нижнем Новгороде это не слишком распространено, хотя ив нашем городе хватает людей, у кого большое количество читателей. У меня самого в Facebook пять тысяч подписчиков, но я не регистрировался. Я нарушаю закон?
Вероятно. Но, чтобы сделать однозначный вывод, надо убедиться, действительно ли у вас там такая посещаемость. Есть же счетчики — хотя их могут скрывать, и посещаемость бывает сложно установить. Насколько я знаю, федеральный Роскомнадзор над этим работает, но не территориальные органы, и поэтому сказать что-то определенное о нижегородских блогерах сложно. Блогер находится в интернете, а аудитория, которую он охватывает — по сути, весь мир.
Разговоры о цифровом телевидении ведутся довольно давно. В вашем ведомстве известна дата окончательного перехода на новый формат?
Цифровое телевещание уже есть, просто оно идет параллельно с аналоговым. Насколько я знаю, речь идет о 2018 годе, но при этом аналог отключен не будет. Он просто перестанет поддерживаться государством. Наверное, телеканалам нужно решить, будут ли они поддерживать его сами, отталкиваясь от охвата аудитории, от экономических возможностей.
Как вы думаете, останутся ли телекомпании вещать в аналоге? Или новые технологии и более высокое качество окончательно победят?
Как показывает практика, в любой сфере будущее — за новыми технологиями. Думаю, с телевидением произойдет то же самое
Есть у вас или у ваших коллег из других ведомств прогнозы, сколько продлится этот переходный период?
Такой прогноз сделать сложно. В первую очередь, аналог отключится в городах с населением менее 100 тыс. человек.
Ведение реестра операторов, обработка персональных данных — относительно новая для вас функция. Пресловутый "закон Яровой" принят, хотя и не исполняется, потому что колоссальные затраты ложатся на операторов. И вокруг всего этого очень много критики. Роскомнадзор как-то задействован в процессе, или когда начнут работу, тогда и будете контролировать?
Начнет работать закон — будем контролировать. Но, чтобы любой закон стал действовать, должно быть принято значительное количество подзаконных актов. Понятно, что это делается в рамках борьбы с терроризмом. Если терроризм растет, то и борьба с ним должна наращивать обороты, принимать глобальные формы. Да, для хранения данных нужны серьезные финансовые ресурсы, и операторы говорят об этом. Но мы с них пока и не требуем ничего. Возможно, какие-то поправки будут. Возможно, закон еще будет обкатываться.
Ваша работа связана с огромным пластом информации. В журналистcких кругах это называется hard'n'heavy — тяжелый зритель или читатель, которому до всего есть дело. Как справляетесь с бесконечно мелькающей информационной картинкой?
Времени на то, чтобы отвлечься и читать что-то, практически не бывает. Во всяком случае, я могу это сделать только по окончании рабочего времени. На работе это не получается, потому что огромный объем информации приходится прорабатывать в документах.
Сколько людей трудится в управлении по ПФО?
Достаточно немного — 56 человек. Поскольку обязанности и функции постоянно добавляются, мы вынуждены работать с теми, кто есть.
То есть, когда журналисты говорят, что чиновников все больше и больше, в вашем отношении они несколько лукавят?
У нас было сокращение, и все слышали об этом. Нас реально сократили, и никто новых людей не добавляет.