Архитектор Барт Голдхоорн: Новосибирску надо осмысливать его историю
— Барт, вы уже не первый раз в Новосибирске. Как вам город?
— Это такой коллажный город.
Есть два Новосибирска. Один — упорядоченный, где конструктивистские, сталинские дома формируют четкие кварталы, это что-то понятное. Вдруг за углом — трасса, дома-свечки. Ты с трудом переходишь ее и… опять попадаешь в сеть улиц, где есть структура и порядок.
— В Новосибирске обсуждалась перспектива строительства небоскреба . Как вы думаете, нужны ли нам небоскребы?
— Небоскреб ничего не решает. Если рынок есть — надо строить. Конечно, такие здания добавляют идентичности городу, могут стать знаковыми. Когда чего-то не было, и создается высокая точка, масштабная, может быть непонятно, хорошо это или плохо, но в судьбе города это что-то изменит.
— Новосибирск называют городом конструктивизма. Вам нравятся здания, построенные в этом направлении?
— Конструктивизм — замечательное направление. У архитекторов тогда было ощущение, что они работают над созданием нового мира. Это не архитектура для эстетики, украшения, а архитектура как программа нового общества, как функция.
В Новосибирске такие здания заметны, неплохо выглядят. Вот в 90-х они были какие-то жалкие. Мне кажется, отношение к ним поменялось. В 90-е говорили, что это все советское наследие, не надо его.
Памятники конструктивизма в Новосибирске — Дом с часами, здание Госбанка на площади Ленина, здание администрации Новосибирской области, дома-коммуны на Красном проспекте и улице Ленина. Общее число конструктивистских объектов в Новосибирске — около полусотни.
— Как вы думаете, как в принципе надо подчеркивать архитектурный бренд города?
— Осмысливать его историю. Вот Нижний Новгород. Там исторический центр в 90-е не пользовался особой любовью. Там никто не гулял. Сейчас все перевернулось: стали ценить центр Появилась своя идентичность: холмы, кремль, проспект.
Новосибирск — город не такой давний. Задача муниципалитета, отчасти профессионального сообщества — формировать эту идентичность, искать доминанты и их осмысливать. Нести это знание: делать экскурсии по той же эпохе конструктивизма, занятия в школах.
Вот в Москве дети изучали москвоведение. Через несколько лет эти дети будут взрослые, и станут по-другому, осмысленно воспринимать город
— Какие здания в Новосибирске вам нравятся?
— Около метро «Октябрьская» красивые сталинские дома. Кинотеатр «Победа» хорош: придали новую функцию старому зданию. Пространство внутри кинотеатра такое… щедрое. Вокзал красивый. Это как начало города, некий символ. Оперный театр — роскошное здание, но несколько странное из-за изменений в проекте, которые были внесены еще в момент строительства. Размах его, конечно, впечатляет.
— Вы были в Новосибирске первый раз 16 лет назад. Что изменилось?
— Город стал более открытым. 16 лет назад было негостеприимное время — не было хороших мест, где можно кофе попить. Не было кинотеатра «Победа». Хотя по общественным пространствам в Новосибирске и сейчас небогато. Это как раз та сфера, которую муниципалитет должен контролировать
— В смысле?
— Благоустройство — такая вещь, когда у тебя есть кусок муниципальной земли в хорошем месте. И на нем создается центр притяжения, общественное пространство. Оно уже может переформатировать окружающую локацию.
В Западной Европе в муниципалитете градостроители придумывают, как будет выглядеть город. Облик зданий, назначение, в зависимости от района, потребности. Муниципалитет должен заложить сетку, в рамках которой девелоперы уже будут реализовать свои проекты. В Перми была попытка сделать подобные паспорта участков. Цель — прозрачность и порядок. Не вышло.
Неразбериха с землей порождает коррупцию. Тогда можно легко перешагнуть определенные запреты, риски, пренебречь правилами или изменить их по ходу. Это работает на спекуляцию инвесторов. Многих девелоперов это устраивает, особенно крупных, у кого есть связи и деньги.
Проектировать район или город должен сам муниципалитет. Он, а не частные компании, должен решать, как будет развиваться территория. Это же очевидно: частный девелопер учитывает только те общественные вещи, которые важны для его будущих жителей. Задача частной фирмы — зарабатывать деньги. Заранее придумать, как будет выглядеть территория, — это задача властей. А в России сейчас частный капитал взял на себя функции планирования территорий.
— А что не так с нашим планированием?
— Я уверен, что за четверть века в России поменялись приоритеты. Раньше, в советской традиции, городское пространство было общественным, все было абсолютно открыто. Что такое микрорайон? Это большое поле, на котором стоят башни, отдельные секции. Плюс — невысокая средняя этажность советских микрорайонов.
Хрущевские кварталы точно лучше современных «муравейников». Это не очень плотная низкоэтажная застройка, где комфортно жить. Всегда приятно, когда дом не выше деревьев, потому что летом они дают тень и защищают вас от пыли.
Потом пришел капитализм. Общественные территории тают. Во-первых, у людей появилась собственность и стремление ее защищать. Во-вторых — стремление к свободе. В итоге парадокс: железный занавес сменился решетками на окнах и заборами вокруг многоэтажек. Дома стоят отдельными крепостями. Город разрывается на кусочки. При этом в России становится популярна так называемая свободная планировка, когда покупаются квадратные метры в определенном доме, а стен внутри нет. Нигде в мире я такого не видел.
Третий аспект в формировании общественных пространств — личный транспорт. Люди хотят ездить в своем личном пространстве. Парковка — это некая бесплатная приватизация общественного пространства. Реально сейчас спальные районы — это типовые многоэтажки плюс парковка. Ни зелени, ни нормальных площадок для отдыха.
— А чем квартальная застройка отличается от микрорайонной?
— Квартальная застройка соответствует условиям капитализма. Дома располагаются по периметру участка, формируя снаружи — улицы с общественными помещениями, магазинчиками, кафе. Внутри образуется очень личное, и в то же время наполненное общественными функциями место — двор. При квартальной застройке двор отгорожен от дороги, зонирован. Город — публичная улица, где можно гулять, заниматься спортом, проводить деловые встречи. Двор — тихая, уютная, семейная локация. При этом именно дворам уделяется много внимания: ландшафтный дизайн, деревья и кустарники, детские и спортивные площадки, тенистые уголки.
— Какие архитекторы, на ваш взгляд, нужны Новосибирску?
— Хорошие. В первую очередь это архитекторы с системным качественным образованием.
В России в принципе очень мало архитекторов на душу населения, и есть проблемы с существующей системой обучения. Много внимания идет на художественные качества, мало на функциональность и прагматику. Плюс сами преподаватели долго «варились» в советской архитектурной среде, были оторваны от мирового опыта.
— Почему «Брусника» обращается к голландским архитекторам, а не, скажем, к московским или новосибирским?
— В России на самом деле трудно найти хорошее местное бюро. У которого есть опыт и право на разработку больших проектов. Московские бюро обычно дороже стоят, чем зарубежные, их просто мало. Сейчас есть много архитектурных конкурсов, которые помогают талантливой молодежи продвинуться. «Брусника» привлекает на работу стажеров.