Альбина Никконен: менеджеры стартапов не должны ездить на Porsche
— Альбина, каковы ожидания от «Сибирской венчурной ярмарки-2017»?
— Не берусь прогнозировать, каковы будут результаты, путь от первой встречи до сделки длинный и тернистый. Абсолютно точно, что компании получили новые знания о венчурном предпринимательстве, навыки презентации своего бизнеса инвесторам, обратную связь и советы по развитию компании, позиционированию, уточнению бизнес-модели.
— Чем отличаются сибирские экспоненты от других регионов?
— Не отличаются ничем! В смысле разнообразия. Редкие серийные предприниматели и начинающие. Ученые и менеджеры. С драйвом и со стеснительностью. Опытные и с недопониманием среды, рынка, разным восприятием требований и взглядов инвестора на бизнес и его развитие.
Ученый говорит, что у нас проект самый лучший в мире, инвестор требует: «Докажи, что я заработаю через 3-4 года на этом проекте деньги». Однако хочу заметить, что год от года «общий коэффициент компетенций» российских предпринимателей возрастает.
И если в традиционных центрах концентрации капитала и технологий на развитых рынках разработчики «рождаются» в бизнес-среде и впитывают многие знания и умения, что называется, «с молоком матери», то у нас это — приобретаемые знания. Да, сложнее и дольше, но направление — то же.
— Знаю, что РАВИ активно мониторит рынок венчурных инвестиций. Как изменилась активность инвесторов и инноваторов за последние 4 года?
— Знаете, за 20 лет моей работы это уже третий или четвертый цикл от бурного роста к сдержанности. Волновой процесс, зависящий от ряда факторов, например от внешней конъюнктуры, определяющей возможность «поднять» «длинные деньги» или внутренней — связанной с потребительским спросом на целевых сегментах. Практика показывает, что те инвесторы, кто инвестирует в низкой точке рынка — приобретают активы по более низкой оценке... И нередко оказываются в выигрыше.
— Есть ли данные по средней прибыльности венчурного инвестирования?
— По общепринятому мнению, из десяти компаний три проигрывают, уходят в минус. Еще три компании — срабатывают в ноль, инвестор возвращает то, что вложил. Три компании дают небольшую прибыль. А одна выстреливает так, дает такую прибыль, что окупает издержки инвестора во все предыдущие девять проектов. Информация по доходности относится к конфиденциальной, и в подавляющем числе случаев не раскрывается. В целом, у фондов-лидеров норма доходности за весь цикл существования исчисляется не малыми десятками, а то и сотней-другой процентов, но существенная часть игроков не может похвастаться, что даже выходят «в ноль».
— Чем выделяется российский рынок?
— Ограниченным наличием капитала, особенно на ранних стадиях и не в IT, часто — узостью ниш внутреннего рынка, дефицитом квалифицированных команд, бизнес-средой. Уровень разработок высокий, но создать продукт и решение, пригодное к быстрому масштабированию на глобальном рынке — трудно. Есть востребованность в развитии соответствующей инфраструктуры и экосистемы. Процесс становления не быстрый, эволюционный, подверженный влиянию внешних и внутренних факторов.
— Как изменилось поведение иностранных инвесторов после девальвации валют?
— Не верьте, что интерес упал. Может, он сейчас не так ярок и открыт, но он есть.
Доля государственных денег в венчурном бизнесе по статистике РАВИ с каждым годом уменьшается. И это весьма позитивный фактор, так как говорит о том, что на фоне роста активности венчурных фондов растёт активность частных инвестиций
— Какие отрасли показывают наибольшую активность?
— В основном — информационно-коммуникационные технологии, интернет, электронная коммерция. Отрадно, что стали появляться проекты в реальном секторе экономики. Биотех-сектор имеет еще не много игроков, а вот промтех- начинает всё больше привлекать инвесторов.
— Есть понимание что венчурный инвестор готов на большой риск, но и ориентирован на контроль бизнеса. Где тут баланс интересов?
— Здесь не надо путать контроль бизнеса и контроль взаимных обязательств и операционной деятельности. Как правило, контроль бизнеса остаётся за предпринимателем, но безусловно, четко фиксируются «правила игры» в виде KPI, сроков, сумм, этапов, порядка использования средств, правил корпоративного управления и так далее. И здесь контроль достаточно жёсткий. Все эти правила появились не от вредности, а потому что кто-то из-за их невыполнения когда-то деньги потерял.
Условно: я рискнула, на основании опыта, своей интуиции выбрала ваш проект и вам мои собственные деньги или еще жестче — деньги инвесторов фонда, которым я управляю. Естественно, я буду вас контролировать. Если вы приезжаете в компанию, а там на стоянке стоят дорогие машины — бросайте эти проекты. Менеджеры развивающегося бизнеса не должны ездить на Porsche. Инвестиции должны работать на рост компании.
— Инноватор при этом старается этот контроль ограничить, боится, что его выдавят из бизнеса.
— Инвестор не стремиться брать оперативный менеджмент непосредственно в свои руки, зачем ему это? Он через Совет директоров будет контролировать процесс. Но все бывает. Может, например, участвовать в том числе, и в принятии кадровых решений. Нередко за «выдавливание из бизнеса» принимается перемещение основателя-учёного с позиции CEO (Chief Executive Officer, дословно — главный исполнительный директор, - прим. ред.) на позицию директора по науке, если тому не хватает управленческих компетенций. Бизнес ждать не может. Но совладельцем компании-то он остаётся. И мотивация вырастить компанию никуда не девается. Его «приз» — не зарплата, а капитализация стоимости созданного бизнеса.
— Есть мнение, что в России для многих инновационных продуктов не хватает рынка, и предпринимателям приходится уезжать…
— Инноватор уезжает в другую страну, если имеет решимость и видит большие перспективы для развития: доступ к финансовым ресурсам и к потребителям. Но это процесс с двухсторонним движением. Компетенции работы на глобальном рынке все равно возвращаются в страну. Связи обычно не рвутся, команда работающая на бизнес в России только растёт, а основатель «живёт в самолёте».