«Доброе дело»: о чужих детях и мифах благотворительности

Читать в полной версии Благотворительный фонд помощи детям «Доброе дело» занимается помощью детям в тяжелых жизненных ситуациях, а также профилактикой социального сиротства на территории Ростова-на-Дону, Батайска, Аксая, Новочеркасска, Таганрога, Шахт и других городов Ростовской области. Официально зарегистрирован в 2008г. Руководитель фонда Татьяна Аладашвили – член Общественной палаты Ростовской области. Ряд программ реализуется при содействии, региональных министерств здравоохранения, образования, труда и соцразвития. В 2014г. в фонде была открыта программа помощи беженцам с Украины – по ней было собрано и направлено на поддержку беженцев, находящихся на территории региона, более 44 млн руб. «Спасти мир по-быстрому» Когда-то Татьяна Аладашвили, сегодня возглавляющая «Доброе дело», впервые пришла в Дом ребенка с предложением «нянчить детей» не зная что этого делать категорически нельзя. Никакого благотворительного фонда тогда не было, что называется, и в проекте. И позже, когда на ростовском интернет-форуме Татьяна нашла единомышленниц, образовавших в итоге что-то вроде группы волонтеров, решивших помогать детям, никто из них даже не думал превращать это в свое основное занятие. Скорее, это была потребность делать что-то хорошее – вот и делали, как умели. «Мы совершали те же ошибки, которые обычно делают люди, решившие чем-то помочь детям – приходили в детский дом, дарили подарки, играли… В общем, довольно бездумно шли «причинять добро, – вспоминает Татьяна. – Это вообще один из самых распространенных мифов — что детям из детского учреждения нужны подарки и хоть какое-то, любое, внимание. Сейчас к нам тоже часто приходят волонтеры с такими предложениями – устроить детям праздник, свозить в кино, в общем, «спасти мир по-быстрому»… Не надо! В Ростове каждый ребенок в детском доме под Новый год и в День защиты детей получает до 20 подарков. И он понимает, что все эти подарки – только за то, что он сирота. То же и с «вниманием». Вы приходите к ребенку с благими намерениями: уделить внимание, поиграть. И да, он бежит вам навстречу, обнимает… При этом он знает, что вы можете больше не прийти никогда – но это ничего, потому что приедет кто-то еще. Потом, во взрослой жизни, этому выросшему ребенку будет просто непонятно, зачем учиться дружить, выстраивать отношения в трудовом коллективе, зачем учиться жить в семье – ведь «уйдет этот человек – придет кто-то еще! И мы как-то быстро осознали, что занимаемся не тем. Что, если хочешь помочь, то нужно делать то, что нужно ребенку, а не то, что ты готов ему дать. Мы пришли к тому, что лучшая помощь ребенку из детского дома – это сделать так, чтобы он жил не в детском доме, а в семье». Так появился первый проект будущего фонда «Доброе дело» – распространение информации о детях, нуждающихся в усыновлении. Для этого понадобилась регистрация фонда как юридического лица – для физлиц подобная деятельность запрещена и даже уголовно наказуема, поскольку квалифицируется как «незаконное посредничество в усыновлении». Кстати, программу по устройству детей в семьи фонд реализует и сейчас. «Мы берем «в работу» не больше пяти детей и работаем до результата. Тут, кстати, есть еще один миф – что взять в семью ребенка готовы очень немногие, – говорит глава «Доброго дела». – На самом деле в Ростовской области потенциальных усыновителей сегодня больше, чем детей, нуждающихся в семье. Проблема в другом – как правило, усыновители хотят, чтобы ребенок был маленьким и относительно здоровым. Поэтому мы работаем с другими ситуациями – это дети от 7 лет, часто имеющие проблемы со здоровьем. Либо братья и сестры, которых нельзя разлучать, а значит, надо усыновлять или брать под опеку всех вместе. Нам говорили, что у нас ничего не получится, что таких детей не берут. Но в прошлом году мы помогли найти приемных родителей троим детям из одной семьи. А сейчас ищем для четверых». «Бойцы невидимого фронта» Немногие знают, что почти в каждой детской больнице есть палата, в которой живут «ничьи» дети без определенного статуса. Те, чья мама убежала из роддома, не оформив официальный отказ от ребенка. Которых «забыли» на улице или в лесополосе. Подбросили на порог той же больницы или изъяли из семьи. «Это дети без статуса, которые еще не оформлены в детское учреждение. В больницу они попадают на обследование или лечение, но ухаживать постоянно за ними там некому – в больнице просто нет такой ставки, как няня по уходу за «отказниками». А ведь ребенку необходим не просто уход – ему нужно общение, внимание, забота… Когда мы увидели это «слабое звено», то поняли, что это – еще одна точка приложения наших сил», – поясняет Татьяна. Сначала они приходили и нянчились с детьми сами. Поняли, что проявление заботы время от времени – не выход, и няня таким малышам нужна постоянно, каждый день. И стали искать постоянных нянечек с помесячной оплатой труда. Так возникла программа «Больничные дети», а у фонда наконец-то появился собственный расчетный счет. В настоящее время в штате фонда «Доброе дело» числятся 10 нянь для «больничных» детей. Их труд оплачивается из расчета 800 руб. за смену. Программа реализуется в Аксае, Таганроге, Шахтах и Новочеркасске. В Ростове-на-Дону подобной работой занимается фонд «Я без мамы». За пределами донской столицы – только «Доброе дело». Большая часть работы в фонде делается волонтерами, которых здесь в шутку называют «бойцами невидимого фронда». «Некоторые из них с нами уже много лет. Это люди, которые готовы в личное время в любую погоду везти подгузники в больницу или необходимые кому-то вещи, работать на мероприятиях и так далее. А некоторые приходят и разочаровываются. Потому что волонтерство – это не хобби, которым занимаются по настроению. И если пообещал – нужно делать. Если нас человек подвел дважды – мы прощаемся и больше никогда с ним работать не будем», – объясняет руководитель «Доброго дела». Cемьи на «внешнем управлении» «Когда мы начинали работать, в детских домах Ростовской области было примерно 80% детей-сирот и 20% детей, у которых есть родители, не лишенные родительских прав, – рассказывает Аладашвили. – Сейчас все с точностью до наоборот, в детских домах живут 80% «родительских» детей из семей, которые по тем или иным причинам попали в кризисные ситуации. Это считается мерой поддержки семьи – возможность отдать детей в детский дом на то время, пока семья реабилитируется, и не выйдет из кризиса. Например, пока мама не найдет работу, а папа не бросит пить. На самом деле чаще ничего подобного не происходит. Отдав детей, семья очень быстро окончательно деградирует. Если родители выпивали, они спиваются. Если периодически работали, то бросают работу вообще, потому что один случайный заработок в неделю обеспечивает гречкой на месяц… А у ребенка в этом случае почти нет шансов – его никогда не покажут усыновителям, потому что формально родители у него есть. И каким бы хорошим ни было детское учреждение, если ребенок не попал на воспитание в семью до четырех-шести лет, он неизбежно будет отставать в психическом и физическом развитии, не приобретая тех навыков социализации, которые может дать только семья». Работа с такими семьями, которые еще можно спасти, лежит в основе программы профилактики социального сиротства, которой занимается фонд «Доброе дело». Эта программа разработана и поддерживается на государственном уровне и формально за ее реализацию «отвечают» органы опеки. Однако на практике возможности работника органов опеки очень ограничены. «Представьте, приходит в такую семью молодая девочка, только после института – и у нее в руках только закон и личная харизма. Она не может дать родителям работу, а детям – детский сад. Она не может купить этой семье стиральный порошок, чтобы мама выстирала детям одежду и вымыла пол, – поясняет Татьяна. – Вот в такие семьи приходим мы. Наша задача – стать для них кем-то вроде внешних управляющих, антикризисных менеджеров. Разобраться, почему сложилась трудная ситуация. Понять, как можно из нее выйти. Мы вместе с семьей составляем план реабилитации и контролируем его выполнение, постепенно выводя семью на «самофинансирование». На работу с одной такой семьей уходит 2-4 месяца, это очень трудная работа, но результат того стоит». В кризисной семье родители никогда не получают помощь «живыми» деньгами. Помощь предоставляется в виде необходимых вещей, в соответствии с планом реабилитации. «Мы вели семью с тремя детьми, в которой мать и отец не работали и на учете в службе занятости не состояли, – поясняет на примере глава фонда. – Мы спрашиваем маму, почему она не встанет на учет и не начнет хотя бы получать пособие? Не сразу, но отвечает – нет денег, чтобы оформить документы, купить бланк трудовой книжки. Мы купили ей бланк. Она встала на учет. Начала получать пособие, ходить на собеседования. Сейчас работает охранницей в супермаркете. Долго работали с отцом, который вообще ничего не хотел. Привезли им банку краски, чтобы дети с папой покрасили стены своей квартиры, сделали еще несколько подходов через детей, чтобы поднять авторитет отца. В результате папе понравилось – он поверил в себя и пошел на работу. Сейчас оба родителя работают, семья снята с учета и больше не считается кризисной». К сожалению, такой «хэппи-энд» бывает далеко не всегда, иногда в органы опеки фонд направляет уведомление о нецелесообразности дальнейшей работы. Так происходит в случаях, когда семья регулярно не выполняет составленный план реабилитации. Тем не менее, только за 2016г. фонд «Доброе дело» успешно завершил «антикризисные проекты», в результате которых в родных семьях остались 77 детей. Изменить судьбу В 2014г. фонд «Доброе дело» инициировал подписание трехстороннего регламента по межведомственному взаимодействию между областными Минздравом, Минсоцразвития и Минобразования, по которому в Ростовской области была внедрена пилотная программа «Профилактика отказов от новорожденных». Такая работа велась в Ростове-на-Дону и Новочеркасске. С 2016г. подписан новый регламент по которому присоединены Таганрог и Шахты. В них тоже должна быть запущена программа профилактики отказов от новорожденных. Это еще одно направление работы фонда, до сих пор реализованное только в Новочеркасске. «Только не думайте, что мы кого-то уговариваем! Если мать не хочет видеть своего ребенка или ведет асоциальный образ жизни, то никакая профилактика не поможет, да и не нужна она – малыша очень быстро усыновят другие люди. Но часто бывает, что женщина просто боится, что не сможет ребенка содержать и поэтому готова отказаться от него. Вот с такими мы работаем. При условии, что у нее есть стойкое желание воспитывать свое дитя», – говорит директор «Доброго дела». Такие программы во многом уникальны. Формально «профилактика социального сиротства» поддерживается на государственном уровне, однако в регионах заниматься такой работой решаются единицы. Кроме того, привлекать средства на нее значительно труднее, чем просто на «подарки детям». «Люди часто просто не понимают, зачем мы это делаем, зачем помогаем таким семьям, таким родителям. Потому что вот прийти в детский дом с подарками — это понятно. А тут какое-то социальное сиротство, какая-то профилактика отказов, какие-то неблагополучные родители... «Зачем им вообще помогать, они сами виноваты», – говорят нам. И да, они правы. Только дело в том, что мы помогаем не родителям, а детям. Пытаемся изменить к лучшему их судьбы», – подчеркивает Татьяна. В Ростовской области сегодня зарегистрировано около 400 благотворительных организаций и фондов. По официальной статистике «Русфонда», в России 90% всех пожертвований приходится на 10% фондов – в основном, столичные. Фонды из Москвы и Санкт-Петербурга получают и около 80% всех грантов, остальные распределяются по крупнейшим фондам регионов. В 2017г. благотворительные фонды Ростовской области впервые задумались об объединении усилий. Речь не идет о создании некой новой структуры, а о совместных проектах, акциях, о более эффективном распространении информации. «Мы заинтересованы в том, чтобы не только о нас, но обо всем этом секторе знали, чтобы о нем сложилось правильное мнение. Потому что в Ростове есть замечательная Ксения Берковская и ее ресурсный класс для особых детей, есть фонд «Дарина», который вот уже много лет грамотно работает с онкобольными детьми. Есть фонд «Я без мамы», «Русфонд». И многие другие, которые реально работают... Каждая такая организация может быть чем-то полезна для других. Например, у кого-то большой опыт в проведении мероприятий по сбору средств, у кого-то — опыт по написанию заявок на федеральные гранты, по взаимодействию с органами власти, у кого-то – по проведению специфических тренингов и так далее. Я не знаю, как все это будет развиваться дальше, но развиваться оно будет. В благотворительном фонде вообще невозможно что-то просчитывать вперед, почти невозможно гарантировать какую-то стабильность. Но мы же не можем просто сказать: извините, денег нет. Поэтому идем дальше», – подводит итог Татьяна Аладашвили.