Алкогольная революция: почему в России легализовали «бормотуху»

Читать в полной версии

За последние шесть лет рынок игристых и тихих (т.е. не содержащих углекислый газ) вин сократился в России на треть, зато нарастили свою долю винные газированные напитки, сообщает Центр исследований федерального и регионального рынков алкоголя (ЦИФРРА). Только за 11 месяцев прошлого года в Петербурге продажи винных напитков выросли на 12%, до 7,3 млн л.

В интервью РБК Петербург генеральный директор одного из крупнейших производителей тихих и игристых вин — ЗАО «Игристые вина» — Юрий Дудко рассказал о том, почему падают продажи игристых вин, чем обернулась борьба с контрафактом и что заставило компанию отказаться от проекта винных напитков.

— Сколько составил объем производства вашего завода в 2018 году по сравнению с 2017 годом?

— Производство игристых вин снизилось с 2,7 млн дал в 2017 году до 2,36 млн дал в 2018 году, производства вина — с 479 тыс. дал до 146 тыс. дал. Если брать игристые вина в бутылках, то объем составил около 34 млн бутылок, это сопоставимо с объемами прошлого года. Идет постоянная тенденция понижения, по 2-3% примерно. По работе перед Новым годом мы видим, что акционность продаж сильно увеличилась, население к этому сильно привязано. Мы чувствуем это даже по нашим фирменным магазинам: как только мы снижаем цены на 15-20%, продажи резко увеличиваются, люди ждут этого момента.

Если говорить про тихие вина, то у нас падение очень сильное, фактически за последние три года в два раза, то есть с рынка тихих вин мы уходим — и это место занимают производители с юга России.

— С чем это связано?

— С господдержкой, потому что акциз на вина, производимые из российского винограда, в два раза меньше. У них есть преференции по представленности на полке, по маркетинговому продвижению и по цене. Так как минимальная розничная цена на вино не введена, они имеют экономические преимущества.

Мы развиваем производство крепкого алкоголя. Два года назад запустили розлив шотландского виски, по итогам этого года мы увеличили производство виски в два раза, отгрузили порядка 250 тыс. бутылок виски 0,5 л, или 17 тыс. дал, будем дальше наращивать его объем. Конечно, 250 тыс. бутылок виски по сравнению с 34 млн бутылок игристых вин — немного, но динамика есть. Также мы будем рассматривать контракты с крупными иностранными держателями брендов, по локализации производства виски в России. Несколько зарубежных компаний уже обследовали наше предприятие. Мы ведем переговоры, результат будет известен в течение ближайших двух месяцев. Это может стать локомотивом, который даст многократный рост.

— Помогло ли введение минимальной розничной цены очистить рынок от контрафакта?

— Нет, не помогло. Контрафакт делится на две категории: алкоголь выпускают без марок либо из непонятного сырья. Люди, которые раньше хулиганили на марках и уплате акцизов, теперь это делать перестали из-за опасности. Алкоголь из непонятного сырья уже не будет являться контрафактом, потому что ввели ГОСТ на винные напитки, и теперь эта бормотуха не является контрафактом. Теперь абсолютно легально можно производить винный напиток из всего, чего хочешь. Это гостовский продукт, от которого потребитель не умрет.

— Как себя чувствует ваш проект по производству винных газированных напитков, который вы запустили в 2017 году?

— Проект по газированным винным напиткам закрыт. Мы делали их из вина, отсюда высокая себестоимость и, соответственно, цена на полке. Потребителя нет.

— Как недорогие винные напитки влияют на продажи игристых вин?

— Винные напитки занимают очень большую долю рынка, потому что государство их фактически поддерживает. Видимо, для того, чтобы вывести их из тени. С 2013 года, когда ввели понятие винных напитков, общий объем винного рынка (сюда входит вино, игристое вино, винные напитки) увеличился на 20%. Люди, которые раньше делали псевдовино, выходят из тени, платят налоги, но самое тяжелое, что растут они в ущерб производителям натуральных вин. Обычный потребитель не отличит на полке газированные напитки, которые производятся в нашей же шампанской бутылке с тем же мюзле (проволочная уздечка на пробке шампанского — ред.) и корковой пробкой — от шампанского.

Государство уравняло винные напитки с вином, при этом на игристые вина акцизы остаются в два раза выше, чем на винные напитки. В итоге они акцизов меньше платят, а содержимое может быть каким угодно, даже не из винограда. Самая большая проблема, что из-за них рынок игристых вин сократился вдвое. Если по итогам 2012 года шампанисты выпускали около 235 млн бутылок, то сейчас — 130 млн бутылок. Вся разница ушла в винные напитки. Заводы, которые честно это все производили, из винограда, просто закрылись. Очень много игроков ушло с рынка. По информации с рынка с нового года приостановил производство «Московский комбинат шампанских вин». Один из крупнейших игроков, который постоянно был в пятерке, завершил прошлый год на 9 месте.

— Рассматриваете ли покупку других активов, заводов?

— Идет стагнация отрасли. Если в 2011-м, наверное, лучшем для нас, году, мы выпускали порядка 60 млн бутылок шампанского, сегодня мы выпускаем 34 млн. Наши мощности сейчас свободны, при благоприятных условиях мы можем удвоить фактический выпуск продукции. Приобретать какие-либо активы нам сейчас смысла нет.

— Даже если речь идет о виноградниках?

— У нас нет собственных виноградников вообще, и нет ни сил, ни средств этим заниматься. Все сырье привозим из-за границы, менее 1% покупаем в России. Мы нашли хороших партнеров в Испании, в ЮАР, в Аргентине и, в зависимости от того, где какая урожайность, где какое качество винограда или цена, мы свободно выбираем партнеров, поэтому можем держать цену. Но в основном это Испания, она гораздо ближе. Там собственники объединяются в сельскохозяйственные кооперативы, с которыми мы заключаем договоры. С фермерами невозможно работать, потому что их объемов мало, а у нас обязательства перед федеральными сетями. Чтобы обеспечить их, нужно порядка 3 тыс. га виноградников. В России таких масштабов консолидации пока не произошло. Можно сказать, что мы ждем этого, чтобы вступить с крупными хозяйствами в партнерские отношения, как мы это делаем в Испании.

— Вы поддерживаете легализацию интернет-торговли алкоголем?

— Я только за. Это очень хорошая ниша для российских производителей, фермеров, мелких хозяйств, которым принадлежит несколько соток, несколько гектаров виноградников. Пробиться к российскому потребителю им невозможно, потому что в основном реализация происходит через сетевые магазины. Интернет — это шикарная ниша для того, чтобы потребители попробовали вино из российского винограда, из Крыма, из Краснодарского края, из Ставрополья.

— Экспорт будете развивать?

— Мы ведем нерегулярные поставки, в основном наши покупатели — это русская диаспора, хотя у нас география очень широкая: Израиль, Америка. Так, чтобы иностранцы полюбили нашу продукцию и начали ее пить — давайте говорить откровенно, в Европе это нереально. У них свои торговые преференции и защита рынка. Больших перспектив в Китае я тоже не вижу. Производители Китая покупают огромный объем балкового вина из Австралии, из ЮАР, из Калифорнии и разливают у себя прямо на территории. Везти железной дорогой по России — это сумасшедшие деньги. И рынок особенный, туда отпускать можно только в предоплату, мало китайцев на это решается. В СНГ нас тоже не ждут.

— Есть ли планы по открытию магазина, бара?

— Нет. Мы любим заниматься тем, чем мы умеем. Если мы умеем производить игристые вина, мы их производим. Торговлей пусть занимается X5 и «Магнит». С барами сложнее. Мы ищем кооперацию с хорошими гастробарами, но они заточены в основном на иностранного производителя: просекко, мартини. Те, кто посещает гастробары, посещают и Европу и привозят моду потребления оттуда. Есть мысли о собственном баре. Мы находимся в очень хорошем месте, на Свердловской набережной, и думаем сделать там дебаркадер, например, брютто-бар. Я думаю, что в этом году мы придумаем концепт. Такой бар нужно открывать летом, так что уже в следующем году.

— Каких изменений ждете в этом году?

— Этот год будет самый веселый у виноделов. Обязательный помарочный учет продукции, каждой бутылки подразумевает инвестиции и в IT-инфраструктуру, полную революцию в складском учете, не только у нас, а по всей цепочке распределения товара. Второе — сейчас в Минфине проходят слушания об изменениях в налогообложении виноделия. Идут обсуждения на уровне рабочих групп, возможно, акциз будет включен и в виноград, и в виноматериал, будут зачетные схемы. Цель этого всего — поддержка отечественного производителя и выравнивание с условиями ВТО. Как этот механизм будет работать, думаю, нашей финансовой службе, бухгалтерии и налоговой службе предстоит еще узнать.

— Сколько вы потратили на маркировку?

— У нас сейчас 7 линий розлива, из них три автоматические. В полуавтоматическую линию розлива, мощностью порядка 3-4 тыс. бутылок в час, инвестиции составляют 20 тыс. евро. Автоматическая линия розлива стоит примерно 130 тыс. евро, это только маркировка. А потом необходимо взять еще терминалы сбора данных для того, чтобы осуществлять отгрузку, это мы еще не оценивали, потому что пока на этапе производства. Я думаю, что для нашей компании это будут около 500 тыс. евро. Для нас это огромные цифры, по итогам 2017 года мы при общей выручке 6 млрд руб. мы 2,2 млрд руб. заплатили налогов. При этом прибыль акционеров составляет 200-250 млн руб., то есть она в 10 раз меньше налоговых платежей.

— Это отразится на цене вашей продукции?

— Мы начали переговоры на корректировку цен, но она связана с ростом ставки НДС с 18 до 20%. Какие-то сети согласились, какие-то взяли отсрочку на две-четыре недели, чтобы сделать переход плавным. Глобальных повышений не делаем, с нашей стороны идет повышение на 1,4%. Но если мы еще возьмем сети с их надбавкой порядка 50%, то в конечном итоге на полке это повышение будет примерно на 5%.