Эволюция ксенофобии: пойдет ли Россия по пути США
«В докладе о главных демографических угрозах России эксперты Центра стратегических разработок (ЦСР) Алексея Кудрина говорят о необходимости обеспечить массовый приток мигрантов. В ЦСР не без основания считают, что при нынешнем отношении к мигрантам это спровоцирует социальный взрыв, и, по мнению экспертов, для начала нам нужно воспитать в россиянах толерантность. Если мигранты необходимы и неизбежны, толерантность — не просто признак хорошего тона, а важное условие выживания всего общества. Однако победить ксенофобию, организуя районные «дни плова», как это делают чиновники, едва ли получится.
Из другого «мышатника»
Постараемся для начала понять, что пугает людей. Страх перед чужими имеет биологические корни. Если вы предъявите группе мышей запах особи, которую они знают как агрессивного и доминантного альфа-самца, они испугаются. Но их уровень стресса будет не меньше, если вы предъявите им запах незнакомой мыши, особи из другого «мышатника». То же самое испытывают люди, только у нас гораздо больше признаков, по которым мы отличаем своих от чужих. Конечно, мы не мыши и должны научиться справляться с необоснованным чувством ксенофобии, как и со многими другими импульсами, которые мы унаследовали из своего биологического прошлого.
Если в Европе религия служит главным сигналом «чужого» и европейцы боятся ислама, то в Америке, образцовой с точки зрения толерантности стране, люди нередко испытывают неприятное чувство, когда слышат испанскую речь в публичном пространстве. Дело в том, что религий в Америке много, и условную мечеть в арабских кварталах жители США часто и не видят, но непонятный язык вызывает у них страх.
Иными словами, выбор объекта ксенофобии во многом зависит от привычности того, что ты видишь и слышишь. В США фокус ксенофобии менялся в зависимости от волны миграции. Сперва в XIX веке хлынула волна мигрантов из Ирландии, и местные жители (тоже, кстати, бывшие мигранты) боялись ирландцев. Затем массовая миграция в США началась из стран Восточной Европы — в основном евреев и поляков. Ирландцев в этот момент бояться перестали, и ксенофобия переключилась на новую волну мигрантов. Поэтому, если вдруг в Петербурге будет резкий приток рабочих мигрантов из Китая, ксенофобия в отношении выходцев из Средней Азии и Кавказа сразу станет заметно меньше.
Если в Европе религия служит главным сигналом «чужого» и европейцы боятся ислама, то в Америке, образцовой с точки зрения толерантности стране, люди нередко испытывают неприятное чувство, когда слышат испанскую речь в публичном пространстве.
Похожи на подростков
Второй аспект ксенофобии связан с тем, что люди интуитивно понимают: новые мигранты вышли из-под контроля своего общества, в котором они жили, и еще не интегрированы в принимающее общество, и тем самым их никто не контролирует. Независимо от того, есть ли реальные основания так думать, мы видим мигрантов как неуправляемую и опасную группу. Нам кажется, что в отношении мигрантов нет никаких рычагов контроля.
Легко пояснить этот эффект на примере того, как люди среднего и старшего возраста воспринимают молодежь. Казалось бы, это наши дети, они говорят на понятном языке и внешне мало чем отличаются от нас. И, тем не менее, поколение среднего возраста побаивается подростков. Это очень похоже на ксенофобию. Более того, особое отношение к молодежи со стороны правительства, специально разработанная молодежная политика — яркие доказательства такой общественной фобии. Дело в том, что нам кажется, что мы не понимаем, чем живет молодежь, они уже вышли из-под контроля семьи и еще не встроились в рынок труда, они не подчиняются начальству и не боятся потерять работу.
Независимо от того, есть ли реальные основания так думать, мы видим мигрантов как неуправляемую и опасную группу. Нам кажется, что в отношении мигрантов нет никаких рычагов контроля.
Иными словами, явных рычагов управления этой группой населения нет. Поэтому нас так беспокоит, чем занимается молодежь, почему она выходит или не выходит на митинги. Отсюда возникают все эти управляемые свыше молодежные движения, отсюда стремление создать специальную молодежную политику. Когда молодые люди с возрастом укореняются в жизни, начинают работать в одном и том же месте, заводят детей и набирают кредиты, мы перестаем о них думать как об особой группе и искать к ним специальные подходы, поскольку у нас появляются понятные рычаги контроля.
Так и в отношении к мигрантам. При этом думать, что мигранты опаснее наших местных подростков, а общество не имеет рычагов контроля над мигрантами, совершенно неправильно. По моим многолетним наблюдениям, трудовые мигранты (и особенно нелегальные) — самые спокойные и надежные участники жизни. Они все стремятся честно заработать тяжелым трудом, чтобы послать деньги домой, и настолько сильно зависят от работодателя, что неприятности, связанные с их поведением в публичном пространстве, — это последнее, что им нужно. Это понятное соображение, но сколько не транслируй его в СМИ, это не избавит людей от ксенофобии.
Думать, что мигранты опаснее наших местных подростков, а общество не имеет рычагов контроля над мигрантами, совершенно неправильно.
Проводники толерантности
Полностью победить ксенофобию невозможно. Но мы можем научиться с ней справляться. Научились же мы справляться с гневом и насилием в отношении детей. Например, 150 лет назад детей пороли и в образованных семьях. Сегодня, если мы хотим ударить ребенка, испытывая страшный гнев, или применить физическое наказание, на холодную голову подавляющее большинство все-таки успешно сдерживается. С ксенофобией также можно научиться справляться.
Социальные психологи давно установили, что чем больше у вас контактов с той или иной незнакомой группой, тем лучше вы к ней относитесь. Моя давняя простая идея состоит в том, что основные проводники толерантности — это дворники.
Если с рабочими на стройке вы не пересекаетесь, то с теми, кто работает у вас во дворе или в подъезде, вы постоянно сталкиваетесь. Полевые исследования местных сообществ показывают, что формирование доверия к этим людям происходит очень быстро. Не помню ни одного случая из десятков поселений, которые мы исследовали, чтобы дворники из Средней Азии воспринимались иначе, чем как замечательные люди, которым жители всегда благодарны. Поэтому мы не должны прятать мигрантов, пытаться минимизировать контакты коренного населения с некоренным.
Социальные психологи давно установили, что чем больше у вас контактов с той или иной незнакомой группой, тем лучше вы к ней относитесь.
Напротив, мы должны поддерживать эту группу таким образом, чтобы у россиян сформировалось доверие к мигрантам. Поддерживайте качественный малый бизнес мигрантов — и вы сформируете к ним доверие. В Европе это прекрасно работает через еду. Те, кто был в Германии, знает тамошних продавцов турецкого фаст-фуда — это дешевая, вкусная и надежная еда. Стратегия государства — поддержка такого рода заведений не потому, что они мигрантские, а потому что это малый бизнес. Но результат — доверие населения.
Ситуация с толерантностью в России улучшится, если наладится повседневная коммуникация наших граждан с приезжими — когда люди начнут понимать, что они признательны дворникам за внимание, в магазинах их встречают внимательные продавцы, в узбекских кафе дают вкусную еду. И напротив, те меры, которые часто принимают чиновники (например, массовые культурные мероприятия или дни толерантности), росту доверия и толерантности никак не способствуют».
Позиция спикера может не совпадать с мнением редакции.